Античная мифология. Энциклопедия
Шрифт:
В «Истории» Тита Ливия о предназначении Энея и его роли в судьбе Рима упоминается вскользь; более того, Ливий подчеркивает, что не считает историю Энея заслуживающей доверия: «Рассказы о событиях, предшествовавших основанию Города и еще более ранних, приличны скорее твореньям поэтов, чем строгой истории, и того, что в них говорится, я не намерен ни утверждать, ни опровергать. Древности простительно, мешая человеческое с божественным, возвеличивать начала городов; а если какому-нибудь народу позволительно освящать свое происхождение и возводить его к богам, то военная слава народа римского такова, что, назови он самого Марса своим предком и отцом своего родоначальника, племена людские и это снесут с тем же покорством, с каким сносят власть Рима. Но подобного рода рассказам, как бы на них ни смотрели и что бы ни думали о них люди, я не придаю большой важности». Зато история Ромула и Рема признается Ливием вполне достоверной, и он излагает ее весьма подробно.
Н.
Как уже говорилось, многие современные мифологи вслед за Ж. Дюмезилем признают отличительной особенностью римской мифологии «подмену» деяний богов деяниями людей, собственно мифологию — «историзированной» мифологией. Миф о Ромуле и Реме представляет собой характерный образец такой подмены. В нем обнаруживаются древнейшие мифологические мотивы — прежде всего мотив близнечных мифов, для которых свойственно противопоставление братьев-близнецов, и мотив основания города героем-эпонимом. В то же время Ромул, согласно сочинениям римских авторов, считался реальным историческим лицом; в Риме показывали «хижину Ромула» и «гробницу Ромула», а также смоковницу на холме Руминал, под которой волчица кормила Ромула и Рема, и священный дуб на Капитолийском холме — этому дубу Ромул совершил первое жертвоприношение как правитель Рима: «Возвратившись с победоносным войском, Ромул, великий не только подвигами, но — не в меньшей мере — умением их показать, взошел на Капитолий, неся доспехи убитого неприятельского вождя, развешенные на остове, нарочно для того изготовленном, и положил их у священного для пастухов дуба; делая это приношение, он тут же определил место для храма Юпитера и к имени бога прибавил прозвание: „Юпитер Феретрийский, — сказал он, — я, Ромул, победоносный царь, приношу тебе царское это оружье и посвящаю тебе храм в пределах, которые только что мысленно обозначил; да станет он вместилищем для тучных доспехов, какие будут приносить вслед за мной, первым, потомки, убивая неприятельских царей и вождей“» (Ливий). Дюмезиль называет Ромула италийским «эквивалентом» ведийского Варуны — бога истины и справедливости, «царя-вседержителя», сотворившего мир и удерживающего его в равновесии.
В описании Ливия Ромул предстает не столько историческим лицом, сколько культурным героем. Ромул исчислил свой народ и разделил его на трибы, курии и центурии; он обмерил поля и распределил земли между культом, государством и народом. Из народа он выделил благородных и горожан; из первых он составил сенат, а с первыми должностями в государстве соединил исполнение священных жреческих обрядов. «Было избрано войско всадников, составивших в позднейшие времена своего рода среднее сословие между сенатом и народом, а оба этих основных сословия еще теснее были связаны между собою отношениями патронов и клиентов. У этрусков Рим позаимствовал ликторов с фасциями и секирой — страшными знаками верховной власти, позднее приданными, не без некоторых различений, всем высшим чиновникам, согласно кругу их обязанностей» (И.Г. Гердер). Ромул изгнал из Рима чужих богов, чтобы только собственный бог Рима хранил город; он учредил авгурии и прочие гадания. Он определил отношения между мужем и женой, отцом и детьми, навел порядок в городе, устраивал триумфы. Иными словами, Ромул устранил социальный хаос и наделил Рим первыми законами. Поэтому предлагаемое Дюмезилем сопоставление Ромула с ведийским Варуной представляется вполне оправданным: как Варуна есть воплощение мирового порядка, так Ромул — воплощение порядка для города, объемлющего мир.
Ромул и Рем покидают Альба Лонгу. Иллюстрация к «Сказаниям Древнего Рима» (1881 г.). Слева — Ромул с головой Амулия, справа — Рем с головой жреца, который советовал царю.
Дюмезиль видит «приземленную божественность» и в преемниках Ромула на троне — легендарных царях Древнего Рима. Нума Помпилий, Тулл Гостилий, Анк Марций, Тарквиний Старший, Сервий Туллий, Тарквиний Гордый — все они, по Дюмезилю, суть божественные функции в исторической перспективе: «Ромул и Нума создают политические институты и культы; [62] Тулл Гостилий вовлекает римлян в военную науку; Анк Марций прибавляет к этому наследству торговое обогащение и демографический рост; после него Рим завершен и готов служить орудием великих замыслов этрусских царей».
62
По Плутарху, Ливию, Цицерону, Ромул подарил римлянам искусство гаданий (auspicia), а Нума основал институт жречества (sacra). Ж. Дюмезиль комментирует: «Искусство ауспиций состоит в том, чтобы иногда вызывать, всегда принимать и толковать, а иногда отвергать знаки, которые великий бог посылает людям; искусство sacra — это культ, отправляемый людьми, культ с молитвами,
«Латентная божественность» Ромула получает подтверждение вскоре после таинственного исчезновения основателя города на 38-м году царствования. Возмущенный народ уже требовал у сенаторов ответа за смерть Ромула, но тут Ромул явился некоему Юлию Прокулу и, как передает Плутарх, сказал: «Богам угодно было, Прокул, дабы мы, прожив долгое время среди людей и основав город, с которым никакой другой не сравнится властью и славою, снова вернулись на небеса, в прежнее наше обиталище. Прощай и скажи римлянам, что, совершенствуясь в воздержанности и мужестве, они достигнут вершины человеческого могущества. Мы же будем милостивым к вам божеством — Квирином».
Этот Квирин входил, наряду с Юпитером и Марсом, в древнейшую триаду божеств римского пантеона. Юпитер повелевал небом, грозами и плодородием, Марс ведал воинскими делами, а в ведении Квирина находилась «социальная сфера». Квирин считался богом-покровителем народного собрания; отсюда самоназвание римлян — «римский народ квиритов». В отождествлении Ромула с Квирином — начатки «римского мифа»: жители Вечного города избраны богами и являются людьми исключительной добродетели, поскольку живут по законам, заповеданным божеством.
Как писала Е.М. Штаерман, «когда, каким образом, в какой последовательности, из каких компонентов создавался „римский миф“, установить трудно за отсутствием соответственных источников». Тем не менее, исследователи, как правило, выделяют в этом мифе три составляющие: первая — мифы о богах и их «медиаторе» Энее; вторая — предания о римских царях, от Ромула до Тарквиния Гордого; и третья — республиканские мифы, повествующие «о тех, кто во имя величия Рима, а не личной славы совершал невиданные подвиги, отдавал свои способности, свою жизнь и жизни детей на службу Риму».
Республиканские мифы многочисленны: среди них история Горация Коклеса, в одиночку удерживавшего мост через Тибр, дабы товарищи успели укрыться за крепостными стенами; история Муция Сцеволы, положившего руку в огонь, чтобы показать, что римлянин не боится боли; история о гусях, своими криками спасших Рим; история Курция, добровольно бросившегося в разверзнувшуюся в земле трещину, которая, приняв жертву, тут же закрылась, и многие, многие другие. Если попытаться свести эти мифы воедино, к некоей общей схеме, мы обнаружим три фундаментальных принципа, на которых зиждется римский миф, три чувства долга: религиозный долг, воинский долг и гражданский долг, причем они тесно взаимоувязаны (можно сказать, здесь вновь проявляется «земное воплощение» функций божественной триады Юпитер — Марс — Квирин). По Титу Ливию, величие Рима в веках обеспечила римская доблесть (virtus romana), объединяющая в себе справедливость (justitia), верность (fides), мужество (honor), умеренность (moderatio) и благочестие (pietas). «Бессмертным, — писал Ливий, противопоставляя римлян этрускам и македонянам, — любезны благочестие и верность, коими достиг своего величия римский народ».
Окончательное оформление «римского мифа» произошло в годы правления первого римского императора Октавиана Августа, когда были написаны и «Энеида», и стихи Проперция и Горация, и «История Рима от основания города», и многие другие «мифологические» произведения. Как писал известный отечественный историк античности С.А. Ковалев, в годы правления Августа «центральной идеей исторических, литературных и пластических произведений была идея величия Рима. В это время и создались легенды о происхождении римлян и возникновении города Рима, ставшие предметом поэтических и историко-публицистических обработок».
Эпоху Августа считали вторым «золотым веком» римской истории (первый был в доисторические времена, при Сатурне — по греческим мифам и при Сатре — по мифам этрусков). Как писал в «Буколиках» Вергилий:
Круг последний настал по вещанью пророчицы Кумской,Сызнова ныне времен зачинается строй величавый,Дева грядет к нам опять, грядет Сатурново царство,Снова с высоких небес посылается новое племя.К новорожденному будь благосклонна, с которым на сменуРоду железному род золотой по земле расселится.Дева Луцина! Уже Аполлон твой над миром владыкаПри консулате твоем тот век благодатный настанет,O Поллион! — и пойдут чередою великие годы. [63]63
Перевод С. Шервинского.