Антигерой
Шрифт:
Хватаю с пола простынь, заворачиваюсь, подхожу к цветам, трогая кончиками пальцев лепестки.
— Это мне? — пытаюсь спрятать улыбку, но выходит плохо.
— Видимо, да, — усмехается Глеб. — Чистой, невинной девочке, такие нежные, непорочные цветы. Мне показалось, они созданы для тебя.
Ой, мамочка!
Беру букет, утыкаюсь носом в лепестки. Конечно, мне дарили цветы. Шикарные букеты. Но вот таких, со смыслом, никогда.
— Не совсем уже невинная девушка, — усмехаюсь я, посматривая на кувшин на тумбе.
Глеб берет кувшин, наполняет его водой
— Нет, Рада. Ошибаешься. Девушка еще невинна. Не опорочена. Ее слегка коснулись, но… — не договаривает, берет свой кофе, отпивает глоток, посматривая, как я ставлю цветы в воду.
— Но? — подхожу вплотную к Глебу, заглядываю в глаза. Улыбается, качая головой. Тянусь к мужчине и целую в скулу. — Спасибо, — благодарю за цветы.
— Эти цветы — мое спасибо тебе за эту ночь. Самый ценный подарок на мой день рождения.
— Тогда я должна сказать: пожалуйста?
— Ты ничего не должна мне, Рада, — хватает меня за подбородок, целует. Не нежно, отрывисто, немного больно, жадно. Заглядывает в глаза, рассматривает с минуту. — Проголодалась? — спрашивает он. Голос низкий, немного холодный. В его взгляде что-то меняется. Хищник снова опасен. Стремительная перемена настроения.
— Я могу приготовить завтрак, — пытаюсь отвернуться, но Глеб не отпускает.
— Я просил тебя готовить, Рада? Я спросил, хочешь ли ты есть, — такой опасный сейчас. Но мне не страшно, мне интересно изучить эту его новую грань.
Что за ней скрывается?
— Хочу, — перехожу на шёпот. Очень увлекательная игра, мне нравится. Облизываю губы, и Глеб опускает на них глаза.
— Собирайся, — такой холодный мужчина. Улыбаюсь.
— Куда?
— Прогуляемся, позавтракаем где-нибудь. Где хочешь. Купим тебе что-нибудь из одежды.
— О, мне можно гулять? — выгибаю брови.
— Со мной — можно, если осторожно, — ухмыляется, но больше агрессивно. Есть в его глазах цвета ртути что-то темное, необузданное, опасное, ядовитое. А вчера было по-другому.
Какой он настоящий?
Но мне, дуре, нравятся обе его стороны.
— У меня нет верхней одежды и обуви, — забираю из его рук чашку с кофе и отпиваю.
— В гостиной пакет — это для тебя. Собирайся, детка.
Забирает у меня чашку, указывая глазами на коридор.
В гостиной пара пакетов, в одном из них — куртка — белый пуховик, в другом — белые стильные ботиночки. И он подарил мне белые лилии…
Любит белый цвет?
Забираю вещи, ухожу в спальню, переодеваться. Я наконец-то выйду из этих давящих стен. Подышу воздухом… И задам ему вопросы, которые меня интересуют. Плевать, сколько они стоят, я готова на все. Мне уже не страшно. Хочется понять, что происходит.
Глава 17
Рада
Выбираю себе пару забавных домашних костюмов с детскими расцветками. Глеб ухмыляется, снисходительно качая головой, но одобряет мои покупки. Ну вот такая я. Мне скучно расхаживать по дому в серых однотонных консервативных вещах.
Пока я, как сорока, рассматриваю
— О, это я люблю, — забираю у него штаны.
— И вот это, — передает мне бордовую блузку с корсетной шнуровкой и прозрачными рукавами.
— Да, у вас есть вкус, Глеб… Не знаю, как вас по отчеству.
— Примерь, — указывает глазами на примерочную, уходя от ответа.
— Чтобы это эффектно смотрелось, нужны ботильоны на высоком каблуке.
— Выбирай, — вскидывает руку в сторону отдела с обувью.
— Какой щедрый дяденька, я же наберу, не рассчитаешься, — смеюсь.
— Рассчитаюсь, — кривит губами.
— Ну, окей, — иду в сторону стеллажей с обувью. Выбираю подходящие ботильоны и скрываюсь в примерочной. Натягиваю штаны, задерживая дыхание. Очень узкие, обтягивают зад так, что, кажется, треснут. Но в этом-то и фишка. Если кожаные штаны висят, эффект уже не тот. Надеваю блузку, затягиваю на груди шнуровку, которая приподнимает грудь, обуваюсь, рассматривая себя в зеркало. Выглядит немного пошленько, но мне нравится. Да, дома я в детских пижамах, а в свет выхожу в провокационных нарядах. Отец всегда закатывал глаза и качал головой, комментируя мои наряды, но никогда не запрещал.
И ведь Глеб не знает о моих вкусах, но точно выбрал то, что я люблю.
У меня все больше и больше вопросов к этому мужчине.
Не хватает бордовой помады и туши на ресницы. Я не любительница обилия макияжа, но всегда подчёркиваю губы и глаза. Распускаю волосы, придавая легкую небрежность. Рок-н-ролл рулит. Усмехаюсь себе в зеркало, вытягивая губы уточкой.
Одергиваю шторку примерочной, выхожу, демонстрируя наряд Глебу.
— Ну как? — кручусь, показывая себя во всей красе. Его глаза загораются, крутит пальцем, и я оборачиваюсь еще раз.
— Вау, детка. Не хватает яркой помады.
— Вы читаете мои мысли, Глеб… Не знаю, как вас по отчеству.
— Да ну какое отчество, можете обращаться ко мне просто: господин, — шутит он, ухмыляется.
— Господин хочет купить мне косметику? — откровенно стебусь.
На самом деле мне не хватало вот такой лёгкости во всем этом хаусе. Я морально разгружаю голову, но глубоко внутри все равно тяжело. Я хочу домой, я хочу знать, что с моим отцом, хочу понять, насколько все опасно. И я планирую получить ответы уже сегодня.
— Господин очень хочет, — подмигивает мне. — Переодевайся, иначе его желания победят силу воли, — выдаёт он мне и направляется к кассе.
Господин и правда ведет меня в магазин косметики, скромно беру себе матовую бордовую помаду, тушь и тоник для лица. Мужчина и так на меня потратился. Уже направляюсь к кассе, где меня ждет Глеб, но зависаю, рассматривая витрину с парфюмом. Я парфюмерная маньячка. У меня дома десятки флакончиков с духами. Такая слабость, ничего не могу с собой поделать. У меня есть повседневные духи, вечерние, для клуба, для учебы, зимние, летние, под настроение и под определённые образы. Я сумасшедшая, знаю. Запахи — моя слабость.