АнтиГрабовой. Кто «воскрешает» наших мертвых?
Шрифт:
В холле гостиницы я столкнулся с серьезными мужиками. Выправка и габариты охранников Грабового не уступали личной охране президента. На 12-м этаже — паспортный контроль. За ним в небольшой комнатке теснилась толпа из полусотни человек.
— Сорок восьмым будете, — сказал местный распорядитель, маленький лысенький мужичок [28] . — Только примет он вас, наверное, только утром.
— Что?!! — громко поразился я. — Тогда я уеду.
— Не уедете, — ласково проговорил лысый. — Вы будете сидеть здесь и заряжаться энергией Григория Петровича.
28
Судя по описанию, это не раз уже мною упомянутый Александр Ва-дютин — так называемый начальник Контртеррористического управления партии ДРУГГ.
Лысый мотнул головой в сторону женщин в черном. Это были матери Беслана — я узнал Сусанну Дудиеву и Риту Сидакову. Они стояли перед кабинетом в очереди на воскрешение и прижимали к груди блокноты и фотографии своих детей. Вокруг них вились сотрудники Грабового и говорили-говорили-говорили. Доносились лишь отрывки фраз:
«Не волнуйтесь, обязательно воскреснет…»
«В Сибири воскресший мальчик уже давно живет в своей семье…»
«Не верьте врагам Григория Петровича — он Бог, он все может!»
И тут Сидакова сама подошла ко мне:
— У вас, вижу, тоже горе… — вздохнула она. — А мы тут уже полдня стоим. Но я не устала. Ведь это все ради наших детей…
На ее изнуренном лице дрожали слезы. Я отвернулся, я не мог говорить. Как не мог говорить с той девушкой из Новосибирска.
Рядом со мной сидела слепая женщина, которую привел на излечение муж. Их обрабатывала дама-созаявитель (каста главных учеников Учителя). Она несла ахинею и все время дергала засыпающую женщину.
— Представьте себе золотую сферу, — требовала она.
— Что это такое? — стонала та.
— Это как мяч. Представьте золотой мяч. Представили?
— Ну, наверное…
— А теперь выделите в нем сектор Радости.
— Што-о?!
Светало. Прием велся изматывающе долго. Только в три часа ночи матери Беслана вышли из «священного кабинета». Вид у них был растерянный. Говорить о том, что было за дверью, отказались.
— Надо ждать, — твердили они.
Нас осталось человек двадцать. За это время ученики Грабового уже «окучили» всех: женщин с выплаканными глазами, смертельно больных либо помешанных на душещипательной мистике. Потоптались ученики и рядом со мной, затянув волынку о золотистой сфере. К счастью, нас отвлекла какая-то Лена, одна из региональных партнеров Грабового.
— Я не могу встретиться с ним уже неделю! — кричала она. — То он в Кремле, то у него разговор с членами правительства. И что бесит — они МНЕ все это рассказывают! Учтите, я сама на себя могу работать и с таким отношением к себе делиться деньгами не собираюсь. Доложите о моем приходе, или я за себя не отвечаю!
— Вы забываетесь! — вкрадчиво сказал даме лысый. — Вы хотите сказать, что Григорий Петрович, воплощение Христа на земле, зарабатывает деньги?
Дама сморщилась, будто съела лимон.
— Или вы думаете, что Григорий Петрович и без доклада не знает, что вы здесь?
— Думаю!
— Но
Я чуть не зааплодировал — молодец лысый!
В 9.32 пришла моя очередь. С фотографией компьютерного детища Полухина врываюсь в кабинет разоблачать мошенника и… Вижу перед собой жалкого, изнуренного человечка с красными от бесконечных «воскрешений» глазами. Он сидел, покачиваясь, за пустым столом и смотрел на меня с плохо скрываемой досадой.
— Что у вас там? — недружелюбно произнес он.
— Брат сводный. Воскресить хочу, — в тон ему ответил я.
— Воскресим, — просто ответил Грабовой, сделав вид, что смотрит на фото (мне показалось, что он давно спит открытыми глазами). — Вот номера моих лекций. Работайте по ним. Все.
Я почувствовал себя ослом. И это «все» за полторы тысячи баксов!
— Григорий Петрович, хочется узнать: где находится мой брат Петя? — начал я приставать к «всевышнему».
— В южном полушарии Петя, — автоматическим голосом заговорил Грабовой. — Он уже воскрешен до вашего сюда прихода. Его воскресили двое — один из них высокий. Но в этом ваша заслуга — так материализовалось ваше желание воскресить брата. Теперь вам надо работать, приобретать мои книги, ходить на семинары, чтобы брат появился рядом с вами.
— А вы правда Христос?
Грабовой проснулся.
— Это правда, — согласился он. — Мне это еще в детстве мальчишки во дворе сказали. Пришли на Рождество и поклонились как божеству.
— И вы владеете абсолютным знанием, и вам известно обо всем? («Например, что это фоторобот, а я журналист из „КП“, — чуть не добавил я.)
— Конечно, — сказал Грабовой и снова замер. Аудиенция закончилась. Вот так просто и легко этот тип стал богаче на 39 100 рублей.
Теперь суеверный Полухин ждет своего виртуального пасынка домой, а я жду новостей из прокуратуры».
Вечером того же дня Грабовой ничтоже сумняшеся рассказывал в эфире «Эха Москвы» о том, что он никогда не брал и не берет денег за воскрешение. Ведущий Сергей Бунтман и оппонент Грабового, руководитель Центра стратегических исследований религии и политики современного мира Максим Шевченко, сделали вид, что верят, и стали нещадно пытать «второе пришествие» на главную тему: воскрешает он людей или не воскрешает. У Грабового была непростая задача: не признаваться, что воскрешает, поскольку тогда придется отвечать на более сложные вопросы, и в то же время не признаваться, что не воскрешает, потому что тогда он потеряет авторитет своей паствы и его бизнесу придут кранты. Надо признать, что с этой задачей Григорий Петрович блестяще справился. Вертелся, как уж на сковородке, но все же не признался ни в том, ни в другом:
«М. Шевченко:То есть вы утверждаете, что вы лично воскрешали мертвых?
Г. Грабовой:Дело в том, что как раз таки я говорю, что это может сделать каждый человек.
М. Шевченко:Нет. Вы лично — воскрешали мертвых?
Г. Грабовой:Значит…
М.Шевченко:Я прямой вопрос просто… отвечайте прямо — что вы дурака валяете, в конце концов.
Г. Грабовой:Нет, почему, я… во-первых…