Антик с гвоздикой
Шрифт:
— Непременно проследи, чтобы в зиму не остались без хлеба и сена! — попросила она старосту. — Дети есть малые?
— Да, почитай, в каждой семье, но мы вдов не оставим, Наталья Кирилловна, поможем всем миром. — Староста горестно вздохнул и перекрестился. — Васятку не успели оженить, по осени хотели у вашего сиятельства просить позволения на свадьбу, да только Всевышний по-другому рассудил.
— И что, уже невесту приглядели?
— Приглядели! Только кому теперь он нужен изуродованный, даже если выживет? — Староста махнул рукой.
— Пускай выздоравливает, —
— Премного благодарствуем, — староста не сдержался и шмыгнул носом. — Васятка больно резвый на работу был, все в руках горело, благо, что осемнадцать только-только стукнуло.
— Ничего, я верю, что он поправится. С лица воду не пить, главное, чтобы мужик был справный.
— Спаси вас бог, — Андрон поклонился ей в пояс, — святая вы женщина, барыня!
— Ладно, ладно, ступай, я устала, — графиня строго посмотрела на него, — завтра доложишь мне, сколько леса и камня нужно на строительство. Я от своего не отступлю. Надо до весны новые телятники поднять, чтобы было, куда телят пригнать.
— Ваша воля, барыня! Сделаем все в наилучшем виде, только, по моему разумению, надо их на новом месте ставить. Дурная примета на пепелище строить.
— Я согласна, завтра посмотрим, где лучше начать строительство…
Наташа отошла от окна. Она озябла и думала, что, согревшись под одеялом, непременно заснет. Так оно и случилось. И хотя поднялась она в восемь утра, четыре часа сна вернули ей утерянные силы и бодрость духа.
После завтрака графиня отправилась вместе с Андроном и еще тремя мужиками присматривать новые площадки под строительство новых коровников. Было очень жарко, как всегда перед дождем, донимала духота, но небо, если не считать легких перистых облаков, было чистым, и староста предположил, что гроза соберется к ночи.
Вернулись в деревню за час до полудня. Наташа с наслаждением выпила квасу и велела Андрону после обеда заложить коляску. С делами в Матурихе покончено, и она спешила домой, соскучившись по Павлику и сестре. Она велела закрыть окна во флигеле ставнями и хотела полежать с часок в прохладе. Но не получилось.
Стоило ей перешагнуть порог спальни, как взгляд выхватил белый лист бумаги, который валялся под подоконником. Наташа подняла его, пробежала глазами несколько писанных по-французски строчек и увидела стремительно приближающийся, добела выскобленный пол.
Очнулась она оттого, что кто-то протирал ей лицо холодной мокрой тканью и ласково приговаривал:
— Слава богу, очнулись, Наталья Кирилловна! Слава богу! — Она узнала голос Анюты, но первым делом выхватила глазами злополучный листок бумаги. Оказывается, она до сих пор сжимала его в руке.
— Что? Что это такое? — спросила она требовательно у Фадея, который переминался возле порога с ноги на ногу.
— Не знаю, ваше сиятельство, ей-богу, не знаю!
— В твой дом свободно проникают злоумышленники, а ты ничего не знаешь, ничего не ведаешь? — выкрикнула в ярости графиня и вскочила на ноги.
Фадей и Анюта в испуге отшатнулись.
— Не
— Кто-нибудь из чужих появлялся сегодня в деревне? — спросила Наташа, едва сдерживаясь, чтобы не заголосить от отчаяния.
— Нет, нет, никто не появлялся, — покачала головой Анюта, — мы теперь за этим следим. Разве… — Она с сомнением посмотрела на мужа, затем перевела взгляд на графиню: — Разве мальчонка-нищий сегодня с утра объявился. По всей деревне кусочки собирал, а после напросился поработать в огороде за крынку молока и каравай хлеба. Он перед вашим возвращением ушел. Вырвал лопухи под плетнем и ушел.
— Фадей, немедленно отыскать мальчишку! И сразу его ко мне! Еще вели срочно запрячь коляску, я еду в Изместьево. Бегом! — выкрикнула она сердито, заметив, что Фадей замешкался. И тот стремглав выскочил из флигеля.
Через час коляска графини мчалась по лесной дороге в сторону Изместьева. Данила, лихо посвистывая, то и дело раскручивал кнут над головой. Резвая тройка неслась как птица. Два конных егеря скакали, не отставая, следом. И все же графиня то и дело вставала и толкала в спину своего кучера, заставляя его увеличить скорость.
Она сгорала от нетерпения и тревожных предчувствий. Письмо она порвала, чтобы это гадкое послание не жгло ей руки и не терзало душу. Лошади неслись, словно у них на хвосте сидела стая голодных волков. Но графине все было мало и мало. И она продолжала толкать и толкать Данилу в спину, пока тот не взмолился:
— Барыня, загоним лошадей! Смотрите, коренник весь в пене!
Только тогда Наталья немного успокоилась, но, верно, еще и потому, что впереди завиднелась усадьба. Впервые они проскочили от Матурихи до Измес-тьева менее чем за два часа. Правда, на этот раз графиня вновь воспользовалась дорогой князя, но, судя по тому, что их никто не задержал, он решил снять все кордоны. И это графиня посчитала добрым знаком.
Но более всего ее занимали как раз не отношения с князем, а то письмо, которое ей подбросили сегодня в спальню. Видимо, исправник не выполнил своего обещания поймать барона фон Кромма, иначе откуда могло появиться столь гадкое послание?
Коляска въехала во двор усадьбы, и это событие отвлекло графиню от тревожных размышлений. Не дожидаясь, когда экипаж остановится, она спрыгнула на землю и бегом направилась к дому. И почти лоб в лоб столкнулась с Глафирой, спешившей навстречу хозяйке. Но не попеняла девке за неуклюжесть, а требовательно спросила:
— Где барин?
— Так оне гуляют, с час как выехали на коляске вместе с Ксенией Кирилловной. Евсей за кучера, и Марфуша с ними.
— Как выехали? — опешила Наташа. — Я ведь велела не покидать усадьбу?