Антикиллер-2

Корецкий Данил Аркадьевич

Джафар достал трубку мобильной связи.

Ее выхода в эфир с нетерпением ждала автоматика технического управления РУОПа.

Он задумался. Кому звонить? И что говорить? Мол, у меня силы хватит, еще не все потеряно? По телефону это прозвучит неубедительно, как оправдание. Другое дело – появится он сам с пушкой за поясом! Да, звонок только испортит дело.

Он хотел сунуть «мотороллу» в карман, но тетка заинтересованно протянула руку.

– Какой маленький телефончик... Можно посмотреть?

Рука у Мисиду была высохшей, темной и морщинистой.

«А ведь она не старая, – внезапно подумал Джафар. – Сорок с небольшим... В „Тихом Доне“ гуляют бабы и постарше! Вырядятся и вертят жопами,

мужиков завлекают. А наши женщины рано вянут... Когда приберу к рукам этот городишко, она у меня будет бесплатно торговать. Нет, всем нашим женщинам бесплатно разрешу торговать, а Мисиду вообще отдам пять ларьков, пусть командует...»

Далекий от сантиментов и желания сделать комунибудь добро, он сам удивился внезапно пришедшей мысли. Видно, сказалась оторванность от дел, расслабляющее воздействие домашнего уюта и родного языка, на котором пыталась говорить Мисиду и которого он почти не понимал. Тетка, конечно, не потянет пять ларьков, да и одного не потянет – там требовать надо, за продавцами следить, а у нее все разворуют... И если всех женщин из Дагестана от оплаты освободить – что получится? Убытки большие – раз... И потом, все остальные тоже захотят – осетинки, ингушки, чеченки... Начнут себя выдавать за кумычек да лачек... Нет, ерунда все это. Как платили, так пусть и платят, а вот Мисиду платить не будет! Это и правильно, и сделать легко.

– Красивый! А Ашот никак в дом не проведет, говорят, кабелей нет, – натруженные руки, как игрушку, вертели гладкую изящную трубку. – А до Махачкалы он достанет?

– Достанет, – улыбнулся Джафар. – И до Америки достанет.

Ему стало жаль наивную тетушку. Хотя и не в горах живет, а осталась темной, как ее мать и мать ее матери. Горские женщины знают только хозяйство, больше им ничего и не надо.

– Можно я сестре позвоню? Я знаю, что дорого, но мы с Написат сто лет не разговаривали. Я тебе деньги отдам...

– Какие деньги! Звони, говори сколько хочешь! – Джафару было приятно чувствовать себя могущественным и щедрым.

Мисиду диктовала номер, он нажимал попискивающие кнопки, в центре обслуживания сотовой связи пробуждалась пеленгующая аппаратура. Для точного пеленга необходимо десять минут. Скучающие друг без друга сестры должны были проговорить никак не меньше.

– Откуда знаешь, что дорого? – добродушно поинтересовался Джафар, ожидая соединения. – Кто сказал?

– У нашего старшего рэкета такой... Был такой. Его убили. Боксера... И записку бросили: «Колдун вас всех перебьет!» Джафар нажал кнопку отключения связи.

– Знаешь, тетя, вечером позвонишь. Мне спешить надо.

Если Мисиду и огорчилась, то внешне этого не проявила.

– Будь осторожен. Мне снилось – тебя собака укусила...

Но Джафар ее не слушал. Оказывается, за кирпичными стенами его убежища крутился целый водоворот событий. И ему хотелось поскорей окунуться с головой в привычную бурную жизнь.

Следящая аппаратура вновь погрузилась в дремоту. Судьба пока хранила Джафара.

В Нахичеванском райотделе задание из РУОПа встретили без энтузиазма. Лишь в советских фильмах, выдававших желаемое за действительное, милиционеры только и ждут повода поработать и испытать лишения службы: посидеть в засаде в новогоднюю ночь, уехать в командировку от праздничного стола, не поспать пару ночей...

На самом деле каждому по горло хватает собственной текущей работы, за которую бьют и которая идет в показатели твоей служебной деятельности. А всевозможные дополнительные нагрузки – это лишняя головная боль, которая, кстати, в отчетность не включается. И потом, по нынешним временам надо и на себя работать: продуктов достать, стройматериалы подешевле выписать, подежурить в баре или на дискотеке за наличман...

Поэтому участковые

хотя и записали приметы Джафара, но не собирались немедленно бежать и перетряхивать район. При случае для очистки совести можно спросить у кого-то из доверенных лиц: не видели такого-то и такого? Нет? Ну и ладно. А можно и не спрашивать. Инициатива наказуема. Чего высовываться раньше времени? Если РУОПу подопрет по-серьезному, объявят специальный рейд, тогда хочешь не хочешь, а придется пахать!

Только майор Оганесян отнесся к полученному заданию по-другому. Ему было сорок пять, милицейский и армейский стаж составлял двадцать семь лет, а поскольку в большие звания он не пробился, то подлежал увольнению на пенсию по возрасту и выслуге лет. На одном участке он проработал пятнадцать лет – большая редкость по нынешним временам. Еще большей редкостью было то, что он не заложил милицейские погоны золотому тельцу, как изрядная часть его коллег. Когда-то он пришел в милицию по убеждению, и хотя с тех пор убеждения изрядно поистрепались, но негодяем, взяточником и вымогателем он не стал, гнуть людей в бараний рог не полюбил и бездумно выполнять указания начальства не научился. Может быть, поэтому и не дослужился до начальника УВД, райотдела, заместителя начальника или начальника отделения, перешагнув только одну ступеньку карьеры и став старшим участковым.

Конечно, общение с людьми включает жесты признательности и уважения, игнорировать которые нельзя, поэтому получить в благодарность курицу, гуся, поросенка или бутылку-две водки к празднику Оганесян себе позволял. К тому же у него и у жены была большая родня, почти все занимались коммерцией и не бедствовали, а у армян принято помогать друг другу, тем более национальный менталитет высоко ценит родственника – представителя власти.

Словом, служил он не за взятки и поборы с участка, а за зарплату и за уважение, прекрасно находя общий язык с земляками, компактно населяющими обслуживаемую территорию, и добросовестно выполняя функциональные обязанности, что никак особо начальством не отмечалось, будто бы так несли службу исключительно все сотрудники.

Выйдя из райотдела, Оганесян направился на свой участок, размышляя над полученной информацией. Он не был обременен образованием, не оканчивал институтов, университетов, а тем более академий, но и средней специальной школы милиции хватало для построения схемы предстоящих действий.

Район был мононациональным, когда-то поселение Нахичевань образовали армяне, вывезенные Екатериной из Крыма для ослабления татарского ханства. Потом поселение стало городом, отделенным от Тиходонска двумя верстами поля, выполняющего функции межи, а потом межу застроили, и населенные пункты слились. Конечно, происходила ассимиляция, но основное население по-прежнему составляли армяне. В интернациональном Тиходонске суровые законы о «чистоте крови» практически не действовали, смешанные браки редкостью не являлись и антагонизм к другим национальностям отсутствовал. И все же трудно было представить, что какая-то армянская семья ни с того ни с сего приютила у себя незнакомого аварца!

Разыскиваемый РУОПом Джафар мог найти пристанище только в семье, имеющей дагестанские корни. Этот вывод не шибко образованного и не очень подкованного в сложных вопросах национальной политики старшего участкового и был положен в основу предстоящего поиска.

Оганесян прошелся по участку, поговорил с мужчинами и женщинами, которые относились к нему как к своему, и через час получил информацию о дагестанских корнях проживающих здесь людей. Таких семей оказалось всего три, и, ведомый хранящей Джафара судьбой, к тетушке Мисиду, известной соседям под русифицированным вариантом имени – Марина, он попал к последней, когда разыскиваемый уже ушел.