Антикиллер-5. За своего…
Шрифт:
– Раз живой, надо про бабку узнать. Зря, что ли, перлись сюда? Только в сторонку отволоки, я там канал какой-то видела…
– Ага. Как говно месить, так сразу я…
– Не ной. Только быстро. Я машину не глушу на всякий случай.
– Да прикончите вы его, смотреть тошно!
– Ты вообще заткнись, сучка, блин, овца, кикимора шкодливая. Без тебя я бы кончил его еще на даче, уже к Приморску подъезжали бы.
– Нахрен твой Приморск?
– Иди в машину, сказала.
– Не хочу я ни в какой Приморск! Сами туда езжайте, без меня!
Ниндзя потихоньку въезжал, но
В самом деле, уже стемнело, сумерки, но он мог разглядеть темный силуэт на фоне неба. Сразу вспомнилось: Ящик. И все остальное вспомнилось тоже. Хлынуло, затопило. Стыренное ружье. Налет на бар в Платовском переулке. Визит Мамочки. Поездка на дачу. Запах близкой смерти… И Цифра.
– Эй, стой…
Ящик не услышал. Или не обратил внимания. Ниндзя попробовал вырвать ногу, стал цеплять руками за траву. Ничего не получилось. Ящик пер как трактор. А у него внутри будто ватой набито.
– Да стой же ты, бл-лин…
Он сам едва услышал свой голос. Он будто проваливался в сон, а потом проваливался еще глубже и плохо понимал, где он и что с ним. Что-то с головой… Он сидел с несуществующей бабкой за чаем в Сухом Логу, и вроде все вокруг было знакомо, как если бы он в самом деле провел здесь детство… А еще он ехал по Ворошиловскому проспекту в дорогом авто, всё в рыжей коже, руль с логотипом «БМВ», не ехал, а летел, на спидометре 190…
А потом опять его куда-то волокли. Он наскочил затылком на какой-то камень. Или корень. Стук прозвучал громко, громче, чем его голос. А Ящик даже не посмотрел в его сторону – так волокут на убой.
Цифра передала ему нож. Он должен был прирезать вот этого людоеда. А потом она выстрелила ему в лоб, как Берцу…
Больше Ниндзя ничего вспомнить не мог.
– Слышишь меня, говнюк?
Пахло застоявшейся водой, тиной. Он понял, почему не мог сопротивляться, когда Ящик тащил его сюда, – сломана рука. Правая. Наверное, Ящик – когда выбивал у него нож.
– Теперь выбирай: или я тебя закопаю живьем, или поковыляешь отсюда на все четыре стороны…
Над головой высыпали первые звезды. При взгляде на них накатывала непонятная тошнота, будто Ниндзя уже несся к ним на бешеной сверхсветовой скорости… Ящик врал. Он не станет закапывать его живьем, на это просто нет времени. Но и отпускать тоже не станет. Впрочем, ему все это было по фигу…
– Насчет бабки не соврал? Адрес какой? Улица, дом?
У него в руках лопатка с короткой ручкой. Подождав немного, Ящик покачал головой, наклонился над Ниндзей, приставил черенок лопатки к горлу, надавил.
Ниндзя захрипел.
Он так ужасно себя чувствовал, будто уже умер. А о чем может жалеть мертвец? Чего бояться? В голове мутилось.
Ниндзя гулял на собственной свадьбе. Целовал
Почему, спросил он, почему ты тогда выстрелила в меня, а не в Мамочку и не в Ящика? Почему ты сперва за меня, а потом все переигрываешь наоборот?
Не задавай глупых вопросов, сказала она.
А ведь в самом деле, подумал он. Зачем вопросы, когда и так все хорошо? И только он это подумал, как ему сразу стало все понятно, все встало на свои места. Он увидел себя и Цифру, и вообще все увидел как бы со стороны… Увидел волчью свадьбу на залитой лунным светом поляне, черный хоровод грачей в небе. Увидел молодых волка и волчицу, которые тычутся друг в друга мордами, словно хотят поцеловаться, но никак не могут… Ведь у волков не принято целоваться. Они рычат, скулят от нетерпения, кусают друг друга до крови, бьют когтями. А затем исчезают за темным занавесом леса…
Цифра
Ящик что-то бормотал в зарослях, трещали ветки. А может, не ветки. Может, это он пацану кости ломал. Темно, хоть глаз выколи. Елена Николаевна выключила фары, чтобы со стороны шоссе их не заметили.
– Ну и чего ты мечешься? – сказала она.
Света не металась. Стояла как вкопанная, смотрела в землю. Жевала жвачку. Не моргала. От ее взгляда должна была вспыхнуть сухая хвоя под ногами.
Как нарочно, даже ветер успокоился, и на шоссе тихо. Только из зарослей прилетал мерзкий оглушительный треск.
Продолжая смотреть под ноги, Светка двинулась обратно к машине. Перетекала незаметно мелкими шажками, будто ядовитая змейка неслышно скользила в высохшей траве. Елена Николаевна наблюдала за ней. Сначала безразлично, потом настороженно.
– Эй, ты куда?
Светка не отреагировала.
– Тебя спрашивают.
– Никуда.
– Стой, говорю!
Елена Николаевна в три прыжка очутилась между Светкой и багажником машины. В багажнике ружье.
– Отойди.
– А-а-а! Жениха моего убивают! Любимого моего! Ах вы, твариии-и-и! – завыла Светка, царапая воздух когтями. Точно так она выла в семь лет, когда ей не купили игрушечную собаку-робота.
– Не коси под юродивую!
Елена Николаевна ударила ее по лицу. Умело, средней косточкой кулака. Не попала. Светка ведь тоже не вчера родилась – убрала голову, шагнув назад. Зато выть перестала.
– Так и стой, где стоишь, – Елена Николаевна подула на лицо, убирая выбившуюся прядь. – Лживая гадина, неблагодарная… И тебя надо было заодно с ним придушить, с обмылком этим!
Она оглянулась в сторону зарослей и перешла на оглушительный шепот:
– Я ведь знаю – это ты ему нож передала, чтоб он нас прирезал!