Антиквар
Шрифт:
Потому не слишком вежливо поинтересовалась: зачем нам встречаться? По какому такому поводу? И кто он, собственно, такой?
По-моему, он даже извинился за то, что не представился сразу, а когда представился – я, честно говоря, откровенно струхнула.
На самом деле повода для страха или даже легкого волнения не было по определению. Я была женой крупного предпринимателя, принадлежавшего к одному из самых влиятельных семейных кланов Франции. Брат Анри занимал министерский пост, дядюшка заседал в парламенте, родная сестра по сей день считается
Но – гены!
Страх, без сомнения, был генетическим.
А незнакомец, как ты уже понял, представился сотрудником ФСБ.
Мы встретились в баре отеля, который он назвал, небольшого и довольно скромного. Человек оказался совсем не таким, каким – в рамках сложившегося стереотипа – я представляла. Настолько не таким, что, оказавшись в полупустом баре, я долго озиралась в поисках мужчины, назначившего встречу. И не нашла никого похожего. Решив, что он опаздывает, уселась за столик, заказала кофе и приготовилась к ожиданию.
Когда болтливый француз, непринужденно трепавшийся с барменом у стойки о достоинствах спортивных автомобилей, захватив свой аперитив, непринужденно приблизился к моему столику с традиционным вопросом, не буду ли я возражать… я, как ты понимаешь, довольно решительно ответила, что буду.
Тогда он перешел на русский: «А мне казалось, мы договорились о встрече».
Разговор был долгим.
Ведомство, которое он представлял, всерьез взялось за семейство Лемехов, а вернее – за историю тихого угасания одного из совзагранбанков, одновременно с рождением и стремительным ростом семейного бизнеса.
Лемех-старший в ту пору нежил старые косточки на Гибралтаре, возглавляя одно из зарубежных отделений банка.
Откровенно говоря, я мало чем могла быть полезна нежданному визитеру. Не потому, что намеревалась что-то скрывать, просто ничего не знала о делах Леонида.
Надо сказать, приезжий не давил, не уличал, правда, дотошно выспрашивал какие-то мелочи, возможно, для него важные. И в какой-то момент заговорил об отце. Кстати… Папа умер. Ты знаешь?
– Нет. Прости. И прими… Как это обычно говорится…
– Не надо, как обычно. Я сказала об этом совсем не ради соболезнований. Чтобы ты понял: упоминание отца в связи со всеми лемеховскими аферами меня даже не возмутило – ужасно обидело. Слишком хорошо знала позицию папы, помнила наш с ним давний разговор, как раз в канун рождения «Лемех-банка». Настолько обидело, что не смогла сдержать слез, начала эмоционально что-то лепетать.
И тогда он аккуратно – не ласково, знаешь, по-мужски, – по-дружески, успокаивающе положил ладонь поверх моей руки.
«Успокойтесь, Елизавета Аркадьевна. Ваш отец был кристально честным человеком и сделал многое, чтобы предотвратить это преступление. К сожалению – не смог. Слишком высоко сидели покровители Лемехов и собственно партнеры.
Вот, собственно, и вся беседа. Мы простились и больше не виделись никогда. Правда, говорили. Но об этом позже.
Дальнейшее известно мне только по тому, что обрывками попадало в прессу: слухи, намеки, предположения. Ситуация, похоже, действительно начала меняться, но не слишком радикально. Возможно, так и планировалось, возможно, торможение оказалось вынужденным.
Но как бы там ни было, Лемех, как тебе известно, остался в бизнесе и даже некоторым образом на плаву, однако львиная доля капиталов как-то тихо и почти незаметно была утрачена. То ли перекочевала на прежнее место – в государеву казну. То ли вложена туда, куда было указано. Словом, он заметно потерял в весе. Финансовом, разумеется. И влияние, как я понимаю, тоже изрядно поубавилось.
Тем более странным стал для меня звонок одного из его адвокатов. В то время я уже рассталась с Анри, вернулась в Москву, жила с мамой в старой родительской квартире и интенсивно подыскивала работу. И вдруг звонок, и предложение принять в качестве подарка этот дом и двести пятьдесят тысяч долларов на счету одного из российских банков. Сформулировал он, правда, как-то иначе – сухо, на своем кондовом юридическом наречии. Но по сути – так.
«С какой стати, – спрашиваю, – такая неслыханная щедрость?»
Мэтр понес было что-то про благородство Леонида, но эти трели очень мало походили на правду. Пришлось оборвать.
Бедняга помялся-помялся, но – делать нечего – выложил все как есть.
Кем-то – кем именно, уточнять не стал, однако, понятное дело, теми, кто вправе диктовать такие условия, – было решено, что этот дом и еще некоторая недвижимость, а также изрядная денежная сумма… как бы это сказать? – превышают тот минимум, что дозволено было иметь господину Лемеху.
И встала дилемма. Либо инициируется процедура конфискации, со всеми предварительными этапами – судами и прочим. Либо господин Лемех по собственному усмотрению и доброй воле передает на безвозмездной основе указанное имущество и средства общественным организациям, благотворительным фондам, частным лицам.
Частным лицом, как ты понимаешь, оказалась я, большая часть перешла каким-то детским фондам, клиникам для престарелых, инвалидов – откровенно говоря, я не слишком этим интересовалась.
– Послушай, но почему он выбрал тебя? Мне показалось, расстались вы не слишком дружелюбно.
– Правильно показалось. Леня поначалу был ошарашен, потом возмущен и потрясен. Прежде всего его беспокоила собственная репутация, которая определенным образом страдала. Однако никаких мерзостей из числа тех, что легко мог наделать – не совершил. Даже наказывать меня примерно не стал. Хотя, наверное, смог бы, если б очень постарался.