Антиквар
Шрифт:
– Интересная версия. Убийства довольно часто пытаются представить самоубийствами. Но чтобы наоборот! Большая, по-моему, редкость в криминальной практике. Однако – должен признать – версия стройная. И вполне может оказаться единственно верной. Хотя прокуратура наверняка заартачится. Они там терпеть не могут нестандартные решения. Но это уже не ваши проблемы. Так что же, Игорь Всеволодович, не пора ли еще раз повидаться с муровскими ребятами? Роль посредника – так уж и быть – беру на себя.
– Я готов.
– И
– Его все же посадят на какое-то время?
– Не думаю. Ждите его к ужину, Лиза.
– Обещаете?
– Слово офицера.
Бой часов снова прокатился по дому.
Они пробили не полночь – всего лишь девять раз.
Но все равно прозвучало торжественно.
И Лиза про себя решила, что это добрый знак.
Эпилог
Все обошлось. Игорь Всеволодович действительно был дома к ужину.
А потом накатило, пошло, поехало – десятки неотложных дел, будто затаясь, только и ждали финала, чтобы явиться во всей красе.
И – неразрешимости.
Впрочем, неразрешимость на поверку оказалась не такой уж твердокаменной.
Все как-то постепенно улаживалось.
Даже футляры с «дарами» пригодились не все.
Остался один – со старинной замысловатой брошью. Усыпанную алмазами гроздь каких-то диковинных цветов венчала крохотная птичка, присевшая будто на один из лепестков. Пташка была как живая, при малейшем движении броши она шевелилась, поблескивая изумрудным глазком. И казалось – вот-вот сорвется с цветка, упорхнет неведомо куда. Секрет броши был прост – старинный ювелир укрепил птичку на маленькой невидимой пружинке. Однако смотрелась она необычно и стоила, понятное дело, недешево.
Разделавшись с самыми неотложными делами, они, конечно же, сгоняли в Питер – и Вера Дмитриевна замучила расспросами, требуя повторения всей истории снова и снова.
Она наслаждалась деталями.
Ужасалась давней интригой.
И вообще ни за что не хотела отпускать их от себя, но ехать было надо.
Причудливую брошь Вера Дмитриевна назад не взяла.
И даже рассердилась, когда Игорь Всеволодович стал настаивать.
– Я, милый мой, не имею такого обыкновения – забирать подарки обратно.
– Помилуйте, Вера Дмитриевна, какие подарки? Мы ведь брали заимообразно, и, кстати, за то, чем пришлось воспользоваться, я намерен со временем расплатиться.
– Заимообразно? Не помню. И вообще – не говори чепухи. Кого хочешь спроси – всяк скажет: старуха Шелест в долг не дает. Заимообразно! Ты, Лизонька, как эти цацки окрестила – «дары»? Вот и умница.
– Так я ж образно, Вера Дмитриевна.
– А я – вполне натурально. Не спорьте со мной, дети, мне станет дурно – вам отвечать.
В конце концов они смирились.
На
– Ну, раз «дары» – так тебе.
Она открыла футляр, слегка потертый, но все равно торжественный. Достала брошь, залюбовалась игрой камней, грациозным танцем птички. Но быстро убрала вещицу обратно и отодвинула футляр.
– Нет, любимый. Кажется, есть женщина, более достойная этих даров.
– Женщина?
– Женщина и ее муж. Ему, надо думать, тоже будет приятно.
– Господи, Вишневский! Я редкая скотина, Лизок. Не позвонил ни разу с тех пор.
– Ну, не убивайся, родной, так уж сильно. Не думаю, что он так и сидит у телефона в слезах, в ожидании твоего звонка. Дел у Юрия Леонидовича поболе, чем у нас с тобой, так что… Однако появиться нужно. И знаешь что, давай завалимся к ним прямо с вокзала. Адрес я знаю. Это, кстати, недалеко от вокзала.
– Удобно ли в такую рань? И вообще…
– Они встают рано. Людмила – врач, а медики почему-то начинают работать чуть ли не затемно. А насчет удобства… Полагаю, что да. Они, как мне кажется, такие ребята – с изюминкой и с юмором, хоть и застегнуты снаружи на все пуговицы. К тому же мы ведь не на блины и даже не на чай. Обозначимся, вручим подарок и исчезнем. Стремительно. Пусть гадают потом, были мы на самом деле или со сна привиделись.
Вишневские жили в Сокольниках. Большой кирпичный дом в двух шагах от метро – когда-то такие называли «цековскими».
Лиза помнила, Игорь говорил, что квартира осталась от отца, тоже чекиста и вроде бы даже разведчика.
Домофон на двери подъезда отозвался довольно быстро.
Голос был женский.
– Доброе утро, Люда. Простите за раннее вторжение, это Лиза и Игорь. Юра наверняка о нас рассказывал…
Громко щелкнула невидимая кнопка.
Людмила Вишневская впустила их в подъезд, не дослушав и ничего не сказав в ответ.
Может, на самом деле явились не вовремя?
В лифте ехали молча, задор стремительно таял, уступая место неловкости.
Но – как бы там ни было – отступать было поздно.
На лестничной площадке, разглядев номер квартиры, Лиза потянулась к звонку.
И – отпрянула.
Дверь без звонка открыла высокая женщина с серым, измученным лицом.
В траурной черной одежде.
– Люда?
– Проходите. Юра действительно много говорил о вас.
Потом они сидели в просторной гостиной, и Юрий Вишневский непривычно строго смотрел с большой фотографии в черной рамке.
Фото стояло на какой-то тумбочке, а подле него, как положено, – большая рюмка водки, накрытая куском черного хлеба.