Антипка дарит журавлиное яйцо
Шрифт:
Дед Никанорыч крякнул с досады, а Фимка растерянно опустил ружьё.
— Улетел, гад, — едва не плача, процедил он сквозь зубы. — Чуть-чуть я не успел… А ведь здорово прицелился — наверняка попал бы!..
— Ну ничего, завтра опять прилетит, — сказал дед, вылезая из шалаша.
Фимка шёл за дедом, низко опустив голову. Он думал, что дед обижается на него, жалеет, что ему первому доверил стрелять.
Но, подойдя к ребятам, он вскинул голову и даже вызывающе поднял нос.
«Сейчас
— Что же ты не стрелял? — строго спросил Антипка. — Ведь он сидел — как перед фотоаппаратом позировал.
— «Позировал»!.. — передразнил Фимка. — Да я только прицелиться успел, а он вдруг как сорвётся!
— Эх ты, растяпа! — вырвалось у Серёжи.
Фимка подскочил как ужаленный.
— Это я растяпа? А ты… ты… — Фимка искал слова пообиднее.
Но тут вмешался дед Никанорыч:
— Напрасно это вы, ребята. Фимка правильно сделал, что не стал стрелять на авось. Только спугнул бы. Он нашего шалаша не заметил — значит, завтра снова прилетит на свою ёлку.
Серёжа и Антипка смущённо переглянулись.
— Ты, Фима, не обижайся, — сказал Серёжа. — Это я так, сгоряча.
— Дать бы тебе по шее сгоряча! — буркнул Фимка.
— Сам получишь!
— Я?
— Ты!
— Ну-ну, петухи! Будет! Пошли по домам, — остановил их дед Никанорыч и, взяв у Фимки ружьё, зашагал к дому.
Ребята уныло брели по деревне.
Возле Антипкиного дома постояли, помолчали. Вдруг Антипка что-то вспомнил.
— Фимка, а что, если показать ему дедову находку? — Он кивнул в сторону Серёжи. — Вот небось удивится, а?
Фимка оживился:
— Факт, удивится. Он такого в жизни не видел.
— Чего я не видел? — спросил Серёжа недоверчиво. — Может, видел!
— Нет, не видел, — уверенно сказал Антипка. — Пойдём, покажу.
Все трое зашли в избу. Дед Никанорыч уже положил ружьё на полати и теперь отдыхал, сидя у окна.
Антипка забрался с ногами на лавку и, дотянувшись до высоко прибитой полки, достал оттуда резную деревянную шкатулку. Осторожно спустившись на пол, он торжественно открыл шкатулку и протянул Серёже:
— На, смотри!
Серёжа с любопытством заглянул в шкатулку.
Там на дне, выложенном мхом, лежало продолговатое светлое яйцо.
— Чьё это? — спросил Серёжа.
— Отгадай, если видел, — усмехнулся Фимка.
— Глухариное? — неуверенно проговорил Серёжа.
— Нет.
— Гусиное?
— Опять не угадал.
— Индюшиное?
Антипка с Фимкой только покачали головой.
Серёжа наморщил лоб.
— Ну, ну! — торопил его Фимка, но Серёжа безнадёжно молчал.
Наконец он тихо сказал:
— Не знаю.
— То-то! Не знаешь! — торжествующе
— Ну и что? — спросил Серёжа.
— Как — что? — удивился Антипка. — Журавлиное, понимаешь? Во всей деревне ни у кого больше нет такого яйца. Оно у нас уже пятьдесят лет лежит. Правда, дедушка?
— Правда, — кивнул дед Никанорыч. — Пять десятков, не меньше. Журавлиное яйцо, Сергей, не каждому дано увидеть.
— Почему же?
— Потому что журавли гнездятся в таких местах, куда человеку не добраться, — сказал Антипка.
— А как же вы, дедушка Никанорыч, добрались? — спросил Серёжа.
— Тут целая история, — сказал дед Никанорыч. — Был я тогда молодой и пошёл как-то осенью в дальний лес поискать подходящее дерево на лыжи. Пока искал дерево, сам не заметил, как заблудился и забрёл в болото. Два дня плутал, одну бруснику да клюкву ел… Иду я, значит, по болоту, вижу — гнездо на кочке, а в гнезде вот это яйцо. Почему оно невысиженным осталось — не знаю, только журавли к тому времени уже все на юг улетели…
— Хорошо, что улетели, — подхватил Антипка, — а то бы несдобровать тебе.
— Да-а… Говорят, что журавли страх как не любят, когда человек их гнездо находит. Налетят, только держись, — крылья у них большие, сильные: до смерти убьют. Так что находка моя, такскать, редкая. Прямо скажу, диковина. Антипке я её подарил, пусть бережёт.
— Можно мне его в руки взять? — робко спросил Серёжа.
— Возьми, — разрешил Антипка.
— Только не урони, — добавил Фимка.
Серёжа вынул яйцо из шкатулки.
— Ой, а лёгкое-то какое!
— Оно пустое: видишь, иголкой с двух сторон проколото. Чтоб не испортилось. Смотри, пятьдесят лет лежит, а какое светлое… Ну, налюбовался? Клади на место.
Серёжа положил яйцо в шкатулку, и Антипка снова убрал её на полку.
Глава девятая. ПОПАЛСЯ
Фимка с Серёжей лежали в высокой траве. Отсюда, с этой стороны Косого оврага, им было хорошо видно и сухую ель, и шалаш, в котором на этот раз спрятались дед Никанорыч и Антипка.
У Фимки на лице было недовольное выражение. Облокотившись о землю и подперев голову ладонью, он хмуро смотрел в синее небо.
— Скорей бы уж прилетел, что ли! — сказал он. Потом тяжело вздохнул: — Эх, дали бы мне ещё разок, уж теперь бы он от меня не ушёл, лохматый!
Серёжа промолчал. Он лежал на животе и время от времени осторожно, кончиками пальцев, срывал с веточки и клал в рот крупные, сочные ягоды земляники, красневшей в густой траве.
— Гляди-ка, Фимка, сколько ягод! — сказал он. — Ешь!