Антираспад
Шрифт:
— Мне пора. — Карен встала.
— Можно подумать, что ты нанялась в няньки! — Он смерил ее насмешливым взглядом. — Возишься с моей соплячкой, а для меня у тебя времени не остается! И за каким чертом ты купила жетон Тренажера? Наверное, хочешь доказать, что ты самостоятельная, знаю я вас!
— Валена — поразительный мир! — Карен полуобернулась, распахнув дверь в коридор. — Здесь можно быть никудышным, бездарным руководителем, и все равно тебя не скинут с должности. Пока, Харо!
Дверь за ней закрылась, а губернатор нахмурился: что она хотела этим сказать?.. Сломав еще один карандаш, подошел к окну, проводил взглядом синий автомобиль, скрывшийся
— Ты недальновидна, моя милая, — прошептал губернатор… С бездарными руководителями меньше хлопот: невелика вероятность, что кто-нибудь из них попытается занять твое место… а если даже и попытается — ума не хватит. Вот уже без малого десять лет, как Харо Костангериос был единственным умным человеком среди высших чиновников Чантеомы. От других умных он еще в начале своего правления избавился. Но это слишком мудрено, чтобы Карен сумела понять. Он резко рассмеялся, закрыл жалюзи и вернулся к столу. Кое-что его озадачивало… Входной жетон Тренажера стоит полтора миллиона алзонских империалов — откуда такие деньги у скромного археолога? Да еще с Шелконы? Шелкона, как и Валена, принадлежит к числу среднеразвитых миров, а по некоторым показателям даже уступает Валене. Значит, Карен Мьян — дочка богатых родителей. Или ее содержит кто-то очень богатый. Или ей повезло откопать некий ценный артефакт, который она толкнула за большие деньги на черном рынке. Он узнает, в чем дело, и припрет ее к стенке…
В вестибюле губернаторской резиденции аккуратной стопкой лежали снятые с петель двери. Четыре штуки.
— Ремонт? — поздоровавшись со знакомым охранником, спросил Норберт.
— Распоряжение госпожи Костангериос, — равнодушно ответил тот.
Норберт направился к лестнице… После того как он растолковал Аманде с Олегом, кто такой на самом деле Гестен, все трое самозабвенно изображали крутых, которые шутя заткнут за пояс хоть тигонцев, хоть денорских олигархов, хоть легендарных боевых роботов древней Империи. Удостоверившись в том, что его коробка под надежной охраной, умалишенный турист как будто успокоился, хотя персональный корабль за ним до сих пор не прибыл. Последнее обстоятельство сотрудников «Антираспада» не огорчало: чем дольше щедрый клиент просидит на Валене, тем выгодней для фирмы.
Обшитый панелями светлого дерева коридор привел Норберта к прямоугольному проему, за которым виднелась затопленная золотистым вечерним светом комната с голубым ковром на полу, мягкой серой мебелью и пламенеющим на восточной стене зеркалом. В недоумении он остановился: раньше здесь была дверь! Постучав по панели, крикнул:
— Илси, ты дома?
Сестра вышла из другого проема — из крохотного кабинета, где находились стеллажи с книгами и письменный стол. Третий проем вел в спальню, четвертый — в ванную. Без дверей жилище Илси походило на собранный из пластмассовых деталей игрушечный домик.
— Привет, Нор!
Ее треугольное лицо в первый момент показалось Норберту новым, почти незнакомым. Вначале он решил, что дело в освещении, в косых лучах солнца, падавших сбоку, однако потом понял, что солнце тут ни при чем. Странно, но факт: сейчас Илси
— Привет. Это твои двери лежат внизу?
— Мои. Тетя велела их снять. Я пришла из школы, а дверей нет. Теперь ванной невозможно пользоваться.
— Значит, тетка окончательно спятила, — подвел итог Норберт. — Сочувствую. Послушай, может, отец, раз такая ситуация, отпустит тебя жить ко мне? Я с ним поговорю.
— Он с ней заодно, — вздохнула Илси. — А у тебя дома такая киска хорошая!
— Это не мой кот. Он сам по себе, приходящий… Да! Я же тебе подарок принес! — Он вытащил из кармана папку с портретом.
— Это я? — удивилась Илси. — Как необычно…
— Это сделал мой друг, его зовут Олег. Мы вместе работаем в «Антираспаде».
— Передай ему, что мне очень понравилось. А ту картинку с кошками, на вашей рекламе, тоже он сделал?
— Ага.
— Не дашь мне одну такую?
Пошарив в карманах, Норберт достал помятый рекламный проспект.
— Вот, держи. С кем ты приезжала ко мне домой?
— С Карен. Ты с ней познакомишься, если придешь послезавтра ко мне на день рождения. Она такая добрая и замечательная! Ты придешь?
— Во сколько?
— В семь вечера. Только не здесь, а в Императорском Павильоне, в Сокьянском парке.
Норберт присвистнул:
— Там ведь музей!
— Мне тоже не нравится эта идея, но так решил папа. — На мгновение девочка прикусила губу. — Я бы лучше пригласила только тебя и Карен. Знаешь, она сказала, что если ты чего-то хочешь или, наоборот, не хочешь, никто не может тебя сломать, пока сам не сдашься. Я много думала об этом.
— Так я и знала, что она будет учить тебя всяким гадостям!
Патетическое восклицание тетки обоих заставило вздрогнуть. Та стояла в проеме, щурясь от солнца, ее губы выделялись пунцовой полоской на бледном, иссеченном мелкими морщинками лице, под глазами набрякли мешки.
— Тетя, мне нужны двери! — Илси подняла на Лионеллу сумрачный взгляд.
— Илси, ты у нас девочка слабенькая, часто болеешь, тебе не двери нужны, а свежий воздух. — Тетка говорила преувеличенно-ласковым голосом. — Надо, чтобы воздух в помещении свободно циркулировал, так врачи советуют. Без дверей твои комнатки лучше смотрятся!
— Если б тут был сортир, он бы тоже без дверей лучше смотрелся, — буркнул Норберт.
— А тебе лишь бы надерзить! — уже другим тоном прошипела Лионелла. — Когда тебе было тринадцать лет, ты поднял на меня руку. И до сих пор ума не набрался. Ну-ка, что это? — Она схватила лежавший на диване рекламный проспект «Антираспада», пробежала глазами по строчкам и скорчила многозначительно-ехидную гримасу. — Боже мой, Боже мой, какие планы! Значит, ты у нас будешь зарабатывать большие деньги?
— Я их уже зарабатываю, — поглядев на нее сверху вниз, небрежно бросил Норберт. Несколько дней спустя ему пришлось пожалеть об этой фразе, но сейчас он хотел только одного — достойно отшить тетку.
— У тебя в кармане деньги не задержатся, не судьба! — с деланным огорчением проворчала Лионелла.
Папку с портретом Илси успела спрятать. Она стояла посреди комнаты, скрестив на груди тонкие, не тронутые загаром руки, и Норберт опять подумал, что сестра изменилась. В ней определенно появилось что-то новое — и в жестах, и в звучании голоса, и во взгляде, но он не мог пока уловить, в чем дело.
В коридоре послышались шаги, потом в комнату заглянул отец. Норберт поздоровался. Не ответив на приветствие, губернатор утомленно поморщился: