Антисемитизм в Советском Союзе
Шрифт:
Так как военные органы были поставлены обо всем этом в известность и вполне отдавали себе отчет в значении этой акции, она протекала без трений. При этом с самого начала считалось само собой понятным, что только в первые дни после оккупации возможна организация погромов. После разоружения партизан эта самоочистительная акция автоматически прекратилась.
Значительно труднее было вызвать аналогичные самоочистительные операции и погромы в Латвии. В основном это объясняется тем, что весь национальный руководящий слой, особенно в Риге, был уничтожен или вывезен большевиками. Правда, и в Риге, путем соответственного воздействия на латышскую вспомогательную полицию, удалось вызвать еврейский погром, во время которого все синагоги были разрушены и около 400 евреев
Как в Ковне, так и в Риге, поскольку это было возможно, были сделаны кинематографические и фотографические снимки, устанавливающие, что первые стихийные погромы евреев и коммунистов были проведены литовцами и латышами.
В Эстонии, при относительно незначительном числе евреев в стране, не было возможности вызвать погромы…»
Из этого сообщения наглядно вырисовывается, что и в Литве, и в Латвии нашлись активные местные группы, энергично поддерживавшие немцев в их политике истребления евреев, но что местное население в массе своей не оправдало в этом отношении надежд, возлагавшихся на него гитлеровцами. (Ежедневные секретные донесения о деятельности ЕК неоднократно отмечали в летние месяцы 1941 года, что среди латвийцев «активный антисемитизм» находил меньший отклик, чем среди литовцев. См., напр., донесение ЕК «А» от 1-го августа 1941 года (в архиве А. Д. Далина).).
В собрании немецких документов в ИВО сохранилась переписка немецких властей по поводу найденной в январе 1942 года нелегальной литовской листовки, протестующей против использования отрядов литовской вспомогательной полиции для истребления евреев и при том не только в Литве, но и в Латвии, на Украине и пр. (в документах имеется лишь немецкий перевод листовки) (Архив ИБО, Осс E 3bа-22.). Вся листовка проникнута националистическим духом, исходит из кругов, по-видимому, не свободных от влияния антисемитской заразы, и автор ее, может быть, и сам не вполне отдает себе отчет в том, протестует ли он против истребления евреев или лишь против того, что это делается руками литовцев («Muessen wir Europas Henker sein?» (на нем. — «должны ли мы быть палачами Европы?»; ldn-knigi) ).
Но появление этой нелегальной листовки — яркий показатель, что даже и в реакционно-националистических литовских кругах политика истребления евреев вызвала брожение.
Еще отчетливее неудача немцев привлечь широкие симпатии местного населения к делу истребления евреев выступает в немецких сообщениях из Белоруссии. Сводный секретный немецкий отчет о деятельности полиции безопасности в СССР за октябрь 1941 года сообщает о Белоруссии («Nazi Conspiracy and Agression», Office of U S. Chief of Counsel for Prosecution of Axis Criminality, Washington, 1946, vol. VIII, p. 101. В секретном донесении из Смоленска (намечавшегося немцами в качестве центра в Белоруссии) ЕК «В» 5-го августа 1941 г. сообщало: «Вызвать погромы против евреев было до сих пор почти невозможно вследствие пассивности и политической тупости белоруссов» (из архива А. Д. Далина).):
«Необходимо отметить, что местное население, когда оно предоставлено самому себе, воздерживается от какой-либо акции против евреев. Правда, от населения поступают коллективные заявления о терроре со стороны евреев при советском режиме или оно жалуется на новые проделки евреев, но в нем нет готовности принять какое-либо участие в погромах».
Что следует понимать под «коллективными заявлениями о терроре со стороны евреев», из документа не вполне ясно. По-видимому, речь здесь идет о заявлениях, которые делались немецким властям от имени местного населения местными коллаборантами. Но среди доступных нам многочисленных документов о немецкой оккупации такого рода заявлений нам обнаружить не удалось. Это говорит за то, что они были редки и вообще большой роли не играли. И поразительно, что даже из той среды, из которой исходили такого рода заявления, немцам, по-видимому, не удавалось добиться сколько-нибудь авторитетных выражений прямой солидарности с политикой истребления евреев.
Позже — в августе 1942 года — положение в Белоруссии было следующим образом охарактеризовано в докладе «доверенного лица» немцев («белорусса
«Для белоруссов не существует еврейского вопроса. Это для них чисто немецкое дело, не касающееся белоруссов. И здесь сказалось советское воспитание, не знающее различий между расами. Евреям все сочувствуют и их жалеют, а на немцев смотрят, как на варваров и палачей евреев (Judenhenker): еврей, мол, такой же человек, как и белорусс».
Возможно, что эта оценка положения была настолько окрашена в субъективный цвет, в соответствии с настроениями самого «доверенного лица», и что в действительности «сочувствие» евреям не носило такого широкого характера. Но сообщение это во всяком случае свидетельствует, что политика истребления евреев не встречала поддержки в широких слоях населения Белоруссии.
На Украине положение было значительно хуже. Антисемитов здесь и раньше было гораздо больше, а прибытие вместе с немцами значительного числа сторонников украинских крайних националистических групп, традиционно антисемитских, очень усилило, особенно в крупных украинских центрах, активность и местных антисемитов. Но даже и на Украине осуществить задачу истребления евреев главным образом силами местного населения немцам не удалось. Цитированный выше отчет о деятельности немецкой полиции безопасности за октябрь 1941 года ограничивается указанием, что «ожесточение украинского населения против евреев чрезвычайно велико, так как их считают ответственными за взрывы в Киеве. На них смотрят также, как на осведомителей и агентов НКВД, организовавшего террор против украинского народа».
Но непосредственно вслед за этим отчет переходит к рассказу об истреблении евреев силами немецкой полиции безопасности в Киеве, Житомире и Херсоне, нигде при этом не упоминая об участии в этом деле украинцев («Nazi Conspiracy and Agression», vol. VIII, p. 103.). В другом документе — в докладе д-ра Ганса Иоахима Кауша, участника трехнедельной «информационной поездки» по Украине и Крыму, организованной министерством Розенберга в июне 1943 года, — мы читаем (Архив ИБО, Осс Е4–11.):
«Украинцы довольно равнодушно наблюдали истребление евреев. При последних операциях по истреблению евреев прошлой зимой несколько деревень оказали сопротивление».
Это указание на сопротивление истреблению евреев, оказанное «несколькими деревнями», очень лаконично — и во всех доступных нам материалах оно остается совершенно изолированным, — но немыслимо допустить, что немецкий автор, облеченный доверием властей, его просто выдумал. Может быть, здесь речь идет о сопротивлении еврейских деревень? Но это как-то плохо вяжется с текстом. Что за всем этим стоит, выяснить пока невозможно.
Что было все же немало случаев, особенно в первый год — до того, как отношения между немцами и крайними украинскими националистами резко ухудшились, — когда украинцы прямо помогали немцам в деле истребления евреев, не вызывает сомнений. Активны были при этом, по-видимому, сравнительно немногочисленные группы, формировавшиеся главным образом из среды галичан, к которым, однако, всюду присоединялись и местные антисемиты, до прихода немцев таившие свой антисемитизм.
В других местах — в Белоруссии и в РСФСР — значительную роль в активизации местного антисемитизма также играли привозимые немцами русские гитлеровцы и полу-гитлеровцы. При их содействии на местах создавалась русская полиция — и в Белоруссии обычно не белорусская, а русская, — принимавшая иногда очень активное участие в истреблении евреев. В виде примера стоит упомянуть о сохранившемся в документах большого Нюренбергского процесса официальном немецком отчете о том, как русская полиция в Борисове с жестокостью, которой могли бы позавидовать самые заправские гитлеровцы, уничтожила в течение двух дней (20 и 21 октября 1941 года) 6500 евреев («Nazi Conspiracy and Agression», vol. V pp. 772–776.). При этом автор отчета отмечает, что истребление евреев отнюдь не встретило сочувствия местного населения, даже и той части его, которая заражена была антисемитизмом (Ibidem, p. 774.).: