Антисоветский проект
Шрифт:
Имя «новые русские» стало мелькать в демократической прессе с конца 1990 г. и сразу получило четкое толкование: речь шла о появлении небольшой группы населения, объединенной активным отрицанием ценностей советского строя. «Новые русские» рассматривались как движущая сила рыночной реформы, обладающая энергией и страстностью, достаточными даже для того, чтобы объявить «старым русским» непримиримую гражданскую войну (некоторые антисоветские идеологи понимали это в буквальном смысле слова).
Можно было говорить о появлении новой этнической группы, с иной психологией, повадками, идеалами и предрассудками. То есть, о явлении этногенеза, формирования нового народа. Эти процессы, как и быстрое изменение психологического склада основной массы народа, всегда наблюдаются в периоды острых кризисов
«Независимая газета» с одобрением писала о новом движении в кино, «представшем перед кинообщественностью под лозунгом „новые русские“. В этом был элемент провокации: в ряды движения выбирали отнюдь не по принципу славянской принадлежности. Что касается „новых“, речь шла еще об одной попытке освобождения от груза проблемности и мессианских замашек, которыми грешили все „старые“ русские».
Как пишет газета, фильмы «новых русских» отрицают «эстетику русского Космоса, который пострашнее Хаоса», ибо «это эстетика выкидыша или плода, зачатого и выношенного большой женщиной от лилипута». Как видим, уже на уровне субкультуры «новые русские» декларировали очень высокую степень агрессивности даже по отношению к эстетике русской культуры.
Обособление культурных отщепенцев шло рука об руку с социальным процессом – выделением энергичной группы, уповавшей на рыночную реформу (прежде всего, приватизацию). Проводимые с 1989 г. ВЦИОМ широкие опросы показали нарастающий отрыв этой группы от основной массы населения по их отношению к большому комплексу общественных явлений и позиций. Иногда этот отрыв просто потрясает. На вопрос «что вы считаете главным событием 1988 года?» большинство советских людей назвали: вывод войск из Афганистана, полет корабля «Буран», землетрясение в Армении, события в Нагорном Карабахе или 1000-летие крещения Руси. А «сторонники реформ» главным событием назвали «снятие лимитов на подписку»! Когда такая чушь становится главным в жизни – это и есть отрыв от корней.
Но значит ли это, что речь идет не просто об идеологическом и культурном течении, а поистине о рождении «малого народа», многонациональной общности, осознавшей себя именно в противопоставлении «старым русским»? Многое для ответа на этот вопрос можно почерпнуть из конкретных исследований. Одна из таких работ, под названием «Мировоззрение населения России после перестройки: религиозность, политические, культурные и моральные установки», проведена в 1990-1992 гг. под руководством С.Б.Филатова.
Обширный список вопросов в течение трех лет задавался выборке из 2250 человек (1500 в РФ и 750 в Казахстане), представляющей ряд национальностей в десятке городов. И вывод огромной важности состоит в том, что та «историческая общность людей», которую мы называли советским народом, реально существует. Возник именно советский народ с общим ядром мировоззренческих установок и идеалов. С общим державным сознанием и представлениями о справедливости. Во время перестройки нарушилась идеология – поверхностный слой культуры, – произошла перестановка чтимых образов, но все равно это образы, связанные с укреплением державы, а не ее распадом.
Вот как выглядит общая картина предпочтений исторических лидеров в мае 1992 г. (в %): Петр I – 37; Столыпин – 20; маршал Жуков – 13; Александр Невский – 12; Ленин – 9. Заметим, что Столыпина – фигуру, мифологизированную в перестройке, назвали 41% людей с ученой степенью, что и выдвинуло его на второе место. А триада «Ленин-Сталин-Жуков», будучи образом державного СССР, по «суммарной» степени уважения приближалась к Петру.
А вот мнения о «наилучшей эпохе в истории России»: правление Петра I – 34%; правление Брежнева – 14%; перестройка (1985-1991) – 3%; реформа (конец 1991-1992) – 3%. То есть, для основной массы были ценны державность и стабильность. Вариации невелики: российские немцы делали больший акцент на державности, а казахи, татары и башкиры – на стабильности. Из полутора десятка «эпох» у всех народов перестройка занимает одно из последних мест. Лишь респонденты-евреи назвали перестройку «наилучшей эпохой». Видимо, зажатая державностью и советской стабильностью свобода предпринимательства была для
Еще один вывод об установках «массы» – быстрое крушение западнической утопии. Была предложена такая установка: «В западных странах сегодня создано наилучшее из всех возможных общество. Нам следовало бы не выдумывать свои пути, а следовать за Западом». С ней согласились в 1990 г. 45% опрошенных, в 1991 – 38% и в 1992 – 14% (в Москве побольше: 45, 44 и 18).
Перейдем от «массы» к тем, кто радикально отрицает державность и стабильность (и уж тем более наше советское прошлое) – к той среде, которая и порождает «новых русских». Здесь мы выберем лишь одно, но очень важное качество – религиозное отщепенство. Отказ как от любой традиционной религиозности («веры в бога»), так и от советского атеизма. Вот некоторые выводы из работы, подтвержденные массой таблиц: «Показателен повышенный интерес к нетрадиционным формам религиозности новой группы нашего общества – коммерсантов и бизнесменов. Cреди них наиболее высока доля людей с ярко выраженным неопределенным, эклектичным паранаучным и парарелигиозным мировоззрением. Именно в этой, социально очень активной, группе самое большое число верящих не в Бога, а в сверхъестественные силы – 20%».
И далее: «Как и в исследовании 1991 г, наиболее прорыночной группой населения проявили себя „верящие в сверхъестественные силы“. Эти „верящие в сверхъестеcтвенные силы“, оккультисты – основная мировоззренческая социальная база борцов с коммунистическим государством – и сейчас чаще других выступают за распад СНГ и Российской Федерации».
Резкий отрыв «нового слоя» от массы произошел в представлениях о справедливости и морали. «Новые русские» – это люди активного молодого возраста с высоким образовательным уровнем. В этой категории были наиболее распространены эгоистические и антипатриотические установки. Авторы исследования пишут: "Опросы 1990-1991 г. показывали, что наиболее вовлеченная в массовую политическую борьбу и наиболее радикально-демократическая группа – верящие не в Бога, а в сверхъестественные силы, 24% из них поддерживали “Демократическую Россию”, что намного превосходило и верующих, и атеистов”. И еще: "Вера в НЛО, cнежного человека, телепатию сильно связана с ценностями первого периода радикально-демократического движения – антикоммунизмом, желанием похоронить СССР, приоритетом прав человека и рынка”.
Внутренняя противоречивость установок этой группы видна и в том, что «права человека» для нее – лишь политический инструмент. На деле ее отличает нетерпимость, причем даже в национальных отношениях: «В исследовании 1991 г. мы отмечали, что „верящие не в Бога, а в сверхъестественные силы“, несмотря на весь свой радикальный демократизм, были в отношении к большинству различных народов наименее толерантной группой. И эта их особенность за прошедший год лишь усилилась».
И, наконец, важный штрих, но связанный с целым. Вот вывод авторов: «Как и по многим другим проблемам, в области сексуальной морали самые либеральные – „оккультисты“ – верящие в сверхъестественные силы. По всей видимости, они – носители достаточно последовательной культуры „вседозволенности“: чаще других отрицают свою ответственность перед государством и обществом – „каждый за себя“, обладают низкой трудовой этикой, высокой национальной нетерпимостью и не признают никаких границ в области секса».
Это – первый, очень приблизительный духовный портрет «новых русских». Но этот портрет не устоялся, новый тип еще не сложился, он – в поиске. И уже есть симптомы того, что нового «малого народа» не сложится, его уже разлагает разочарование и тоска. Об этом говорят те культурные особенности, которые проявились в начале 90-х годов.
Что же написано на знамени «новых русских»? Чтобы разобраться, надо знать, кто их певец, в чем их художественное самовыражение, каковы их представления о прекрасном и безобразном – знать их эстетику. Каждая культура и даже идеологическое течение имеет свое лицо. Когда мы слышим «Степь да степь кругом…», «Выхожу один я на дорогу…» или «Вставай, страна огромная…», для нас ясен эстетический образ «старых русских». Песни 30-х годов несут оптимизм индустриализации. Мелодичные, спокойные песни 60-70-х (нет им числа) – отдых ничего не подозревающего народа после невероятных перегрузок ХХ века. Какие песни собирали «новых русских», что пели их поэты?