Антитело
Шрифт:
«Тетка убьет меня! Убьет!».
— Аленка!
Она добралась до границы поляны и вдруг застыла, как вкопанная. Руки по инерции взметнулись вверх и упали. А потом она задрожала. Ее тело сотрясалось так, будто через него пропустили электрический ток, голова болталась из стороны в сторону, шапка слетела и упала на землю, короткие светлые волосы встали дыбом. Глеб почувствовал, что вот-вот обмочит штаны. Зрелище это, словно кошмарный сон наяву, сильно ударило по нервам.
«Одержимая!».
Глеб почти добрался до сестры, когда она вдруг
Ветер взревел в высоких кронах, и Глеб почувствовал, что тоже падает, словно что-то ударило его в спину. Он грохнулся на землю и больно ударился носом о твердую, как камень поверхность. В глазах потемнело.
Глеб всхлипнул и поднял голову. Аленка лежала в метре перед ним лицом вниз. Руки и ноги были раскинуты в стороны и не шевелились. В ушах его вдруг загудело, и этот гул затмил даже боль в разбитом носу. Глеб застонал и схватился руками за голову. Яркая куртка сестры, красный цвет ее сапог жгли глаза, отдаваясь резкой болью где-то внутри черепной коробки. Казалось, этот жуткий гул исходил прямо от девочки, и он все нарастал и набирал силу.
«О-о-о, я сейчас сдохну!».
Перед глазами Глеба появилась удивительно четкая картинка: он встает, подходит к сестре и сжимает ее горло так, что болят пальцы. Она не вырывается. Он давит все сильнее, чувствуя что-то мягкое, податливое, и, наконец, изо рта у нее вырывается хрип и сразу же за этим гул в голове смолкает.
Глеб выплюнул кровь и поднялся на ноги, глядя перед собой остановившимся взглядом. Он подошел к Аленке и ткнул в спину носком сапога. Она слабо пошевелилась, вызвав новый приступ боли в голове. Глеб почувствовал, что проваливается в темноту. Он опустился на колени и перевернул девочку лицом вверх. Ее рот был открыт, и из него исходил такой запах, что его чуть не стошнило. По подбородку потекла слюна, а пальцы коснулись тонкой шеи.
Последнее, что Глеб заметил, прежде чем отключился, было неуловимое движение со стороны одного из черных стволов. А затем он почувствовал, что его приподняло над землей, потом было ощущение полета сквозь густой, наполненный гулом воздух и темнота…
Глеб открыл глаза, но увидел лишь неясные тени. В голове шумело. Он зажмурился и осторожно сел. Болела спина, саднило ладони, как будто по ним прошлись наждаком. Прищурившись, он огляделся. Зрение постепенно возвращалось и, сквозь неясную дымку можно было различить поляну с яркой травой, деревья и лежащую метрах в трех Аленку. Морщась и постанывая, Глеб поднялся на ноги и подошел к ней.
— Алена?
Глаза сестры были закрыты, а лицо перемазано густым слоем крови и грязи. Она медленно и глубоко дышала.
— Аленка?
Он встал на колени и потряс ее за плечо.
— Ты живая? О Господи!
Глеб подсунул под нее руки и рывком поднял над землей. Мышцы протестующе заныли. Он выпрямился в полный рост и покачнулся. Поляну окружал густой лес, а прямо над ней в зените висело яркое солнце. Глеб отнес сестру за пределы круга ядовито-зеленой травы, усадил на землю, привалив спиной к дереву, и посмотрел на компас. Определив направление, он снова взял Аленку на руки и пошел вперед.
Путь к дому виделся ему, словно сквозь туман. Он двигался автоматически, переставляя ноги, как робот, поворачиваясь из стороны в сторону, чтобы ветки не хлестали Аленку по лицу. Сердце билось медленно и гулко, отдаваясь болью в горле. Несколько раз он звал сестру по имени, но та не реагировала.
«Она спит! Она должна спать!».
Ноги в красных сапогах безжизненно свисали, и ударяли ему в бок каждый раз, когда он оступался. Она была похожа на большую куклу, отлично исполненную и совершенно мертвую.
Глеб не мог сказать, сколько он прошел в тишине, когда девочка вдруг пошевелилась и открыла глаза. В них отразился испуг, и маленькое тело напряглось.
— Мне плохо!
— Я знаю. Потерпи немножко, — сказал Глеб. Говорить было трудно, все тело буквально разваливалось на части от боли и усталости.
— Хочу к маме.
— Мы идем домой. Уже скоро.
Аленка не унималась.
— Я хочу к маме!
Она задергалась у него в руках.
— Отпусти меня! Пусти!
— Успокойся!
— Не-е-ет! Пусти!
— Глупая, я тебя уроню!
Она разрыдалась и обхватила Глеба за шею. Это немного сняло тяжесть с его рук, в любой момент готовых сдаться. Он сжал зубы и заставил себя смотреть вперед. Аленку, словно облако, окружал густой неприятный запах. Пахло будто из помойки с примесью чего-то… сырого. Как в болоте, которое они проходили.
Глеб потерял ощущение времени, потерял ощущение самого себя. Он почти отключился, монотонно переставляя ноги, продираясь сквозь густой лес. Аленка притихла и теперь еле слышно скулила, уткнувшись измазанным лицом ему в грудь. А вокруг раскинулся сказочный дремучий лес, наполненный птичьим гомоном, треском и скрипами.
Впереди показался просвет. Глеб напряг последние силы и прибавил шаг. Через пять минут они вышли на дорогу, кольцом обвивающую поле, в диаметрально противоположной стороне от дома. Отклонись они еще на несколько десятков метров в сторону, и прошли бы мимо. И шли и шли, пока у Глеба не иссякли бы силы.
Увидев дом, Аленка яростно завертелась у него в руках.
— Пусти! Мама!
— Перестань! Перестань, я поставлю тебя на землю!
Девочка как будто не услышала и продолжала вырываться. Глеб чуть не выронил сестру, в последний момент успев опуститься на колени и смягчить падение. Она поднялась на ноги и сделала неуклюжий шаг вперед. Ее качнуло, и Аленка упала на бок.