Антология «Битлз»
Шрифт:
Пол: «Однажды в меня попали зажигалкой. Она ударила мне прямо в глаз, и он заплыл. В Чикаго на сцену бросили какую-то лилово-желтую мягкую игрушку, красный резиновый мяч и прыгалки. Мне пришлось отбить летевшую в меня пачку сигарет «Винстон» (64).
Джон: «Ты чувствуешь удар по голове, оглядываешься и видишь ботинок. И тогда все решают: „Ага! Вот что привлекает их внимание — ботинки! Если запустить им в голову ботинком, они обязательно посмотрят в мою сторону“. Я всегда оглядывал сцену и просил о том же Мэла. После концерта он собирал все брошенные ботинки, пока не налетали уборщики и прочие любители
Дерек Тейлор: «После Далласа нашей следующей официальной остановкой был Нью-Йорк. А промежуточной — граница Арканзаса и Миссури, ранчо Рида Пигмена (на его „локхиде электре“ мы путешествовали в последний месяц)».
Джордж: «Мы долетели из Далласа до промежуточного аэропорта, где Пигмен встретил нас на самолетике с монокрылом наверху и одним, а может, двумя двигателями. Он был почти такой же, как самолет, на котором разбился Бадди Холли, так что, думаю, в этот раз мы были на волосок от гибели. Я не хочу сказать, что мы едва не разбились, потому что этого не произошло, но у Пигмена на коленях была разложена маленькая карта, в полете он водил по ней фонариком и бормотал: „Понятия не имею, где мы находимся“. Вокруг была, кромешная тьма и горы, а он пытался вытереть запотевшее в тумане ветровое стекло. Наконец он разобрался, что к чему, и мы приземлились в поле, где были расставлены жестяные банки, в которых горел огонь. Это была наша посадочная полоса».
Дерек Тейлор: «После бессонной ночи и покера, сигарет и пива ранним утром мы отправились ловить диких и норовистых лошадей. Под насмешливым, взглядом мистера Пигмена мы выбирали лошадей по своему вкусу: сначала „Битлз“, затем их помощники и Брайан последним, потому что он единственный из нас что-то смыслил в верховой езде».
Джордж: «Поначалу все эти концерты и битломания были в новинку, а потом приелись, и нам стало очень скучно. Дело было не в шуме, когда мы не слышали музыку, и не в том, что мы играли одни и те же старые песни, просто всего этого уже было слишком много. Далее когда вопящие фаны были далеко, нас окружали такие же шумные полицейские, лорд-мэры, их жены, менеджеры отелей и их свита.
Мы чувствовали себя спокойно, только когда приходили в свой номер и запирались в ванной. Только в ванной мы могли радоваться тишине и покою».
Дерек Тейлор: «Я очень, очень старался помогать прессе, стремился выполнять свои обязанности, рассказывать людям о происходящем. Но слишком многие (их были десятки тысяч) рвались встретиться с группой. За один уикенд в Америке двадцать тысяч человек позвонило на коммутатор отеля в Нью-Йорке, чтобы пробиться к нам, и многим это удалось. Все они пробились ко мне. Это было уже слишком. Их было слишком много, и звонили они чересчур часто.
«Битлз» тоже находились под чрезмерным давлением. Тогда я не знал, как им трудно, поскольку мне опять-таки не хватало времени понять, что происходит на самом деле.
Я слишком многого требовал от них, а они выполняли эти требования — махали с балконов. Я говорил: «Давайте, ребята, выйдем и помашем им. Давайте за мной». Бывали случаи, когда кто-нибудь, чаще всего Джордж, начинал бунтовать: «Подними руку и поприветствуй их за меня сам — я никуда не пойду» или «Я не стану встречаться с Ширли Темпл!» — «Не кричи, она может услышать». — «Плевать! Я с ней не знаком, и она для меня ничего не значит!»
Джон: «Сочинением
Дерек Тейлор: «Позднее Джордж говорил: «Если бы мы знали их или, по крайней мере, были готовы к встрече с Геддой Хоппер, Джорджем Рафтом или Эдвардом Дж. Робинсоном, у нас бы не хватило духу отказаться. Все дело в том, что многих из них мы не знали, даже никогда не слышали о них. Именно поэтому мы их и не боялись». Я-то, конечно, слышал о них и боялся поэтому, но, поскольку «Битлз» все еще были в роли пиратов, мне тоже нужно было оставаться представителем среднего класса.
В разгар битломании бытовало мнение: если ты познакомишься с «Битлз», твоя жизнь станет более возвышенной. Это была действительно своего рода мания. В 1964 году, в первый год своей шумной популярности, они познакомились с самыми разными людьми, которых в конце концов они, естественно, вычеркнули из своей жизни.
Я по-прежнему вел себя, как подобало журналисту: поставлял «Битлз» людям, — вот почему я действительно хорошо выполнял свою работу, я стремился дать парням и девчонкам то, чего они хотели».
Джордж Мартин: «Я видел, какому напряжению они подвергались, — это был сущий ад. Куда бы они ни приезжали, толпы народу пытались прорваться к ним, получить автографы, коснуться их.
Их осаждали репортеры, которых никак не отнесешь к числу любезных людей. Они расталкивали локтями, а то и коленями всех, в том числе и своих коллег. Помню, как нас сопровождали полицейские машины, как нас чуть не выпихивали из самолета репортеры, которые хотели туда проникнуть. Однажды я застрял в лифте между этажами, потому что туда набилось слишком много подобной публики. Это был просто некий гигантский трехярусный цирк, вырваться из которого было невозможно. В покое их оставляли только в номерах отелей, где они смотрели телевизор и слушали вопли, несущиеся снаружи. Вот и все. Не жизнь, а сущий ад».
Джон: «Наша жизнь — это вовсе не поездки, это не „A Hard Day's Night“ или что-нибудь еще. Все это возникало по нашей собственной воле. Когда мы просто живем, все вокруг спокойно. Мы не видим ничего, кроме стен комнаты» (68).
В турне некогда отдыхать. Даже когда мы разъезжали по Америке и устраивали выходные, не выступали вечером, это ничего не изменяло. Мы оставались в номерах отелей, а чтобы выйти оттуда, требовалась помощь полиции. При этом ты по-прежнему на работе, потому что люди смотрят на тебя, ждут автографов, твоей улыбки, чего-нибудь еще. Напряжение не спадает, работа продолжается.
К этому привыкаешь, как должен привыкать к тюрьме заключенный. Мы играем на гитарах, поем, встречаемся с людьми, играем в карты, рисуем, делаем что угодно. Иногда мы устаем, нам все надоедает, как любому другому человеку. Но устаем мы не больше, чем я когда-то уставал от школы или от безденежья» (65).
Нил Аспиналл: «Брайан держал все в своих руках, что именно — не знаю, но держал. Если он говорил, что они будут играть в Милуоки, они играли в Милуоки. Брайан был менеджером, и, если он устраивал концерт, они выступали, а жаловались только потом: „Больше нам не надо таких выступлений“ или „Мы не хотим двойных шоу — двух концертов за один вечер, — это слишком утомительно“. Но все это они говорили после концертов, а не перед ними. Если у „Битлз“ было запланировано выступление, они отрабатывали его».