Антология плагиата: от искусства до политики
Шрифт:
Анатоль Франс описывает и другой аналогичный случай. Жана Ришпена, французского поэта, обвинили в том, что он украл балладу у германского поэта Фридриха Рюккерта. Но оказалось, что оба воспользовались сюжетом восточной сказки, автор которой остался неизвестен.
Надо признать, что ситуация складывается почти безвыходная. Если писатель хочет обезопасить себя от обвинений в плагиате, он будет вынужден прочитать всё, что написано за прошедшие века – с тех пор, как на Земле возникла письменность. Представить себе такое невозможно, поэтому лучшие умы человечества искали способ, как выйти из этой ситуации. Анатоль Франс упоминает некоего школьного учителя, который ещё в XVII веке написал трактат, где утверждал, что каждый человек должен иметь «право присваивать себе чужое добро в области интеллектуального творчества». Конечно, за такое могут и канделябрами побить, но всё же должен быть какой-то выход – писатель не может
Глава 4. Когда тайное стало явным
В течение ста двадцати лет от обвинений в плагиате был застрахован Редьярд Киплинг, автор знаменитой «Книги джунглей», где рассказана история приключений Маугли, мальчика, выросшего среди волков. Ну кто осмелится поставить под сомнение авторство писателя, удостоенного Нобелевской премии по литературе? Но вот в 2013 году среди неразобранных книг в букинистическом магазине было найдено письмо Киплинга, адресованное некой женщине. В нём есть такие слова, которые относятся к истории создания «Книги джунглей»:
«Чрезвычайно вероятно, что я прибег к заимствованиям, однако теперь не помню, чьи именно истории я украл».
Письмо было написано меньше чем через год после опубликования «Книги джунглей», так что возникают закономерные вопросы. То ли письмо является подделкой, то ли писатель, которому было всего лишь тридцать лет, решил кого-то разыграть. Однако невозможно поверить, чтобы человек в расцвете сил лишился памяти и забыл, у кого позаимствовал эти истории про Маугли.
А вот Джек Лондон не желал признаваться в плагиате, даже когда в газете New York World был обнародован сравнительный анализ его рассказа «Love of Life» (Любовь к жизни) и научно-популярной статьи Августа Биддла и Дж. К. Макдональда под названием «Lost in the Land of the Midnight Sun» (Потерянный на земле полуночного солнца). Оказалось, что восемнадцать отрывков из рассказа Джека Лондона почти дословно заимствованы из указанной статьи.
Ещё одним основанием для обвинений в плагиате стало содержание романа «The Iron Heel» (Железная пята). В главе под названием «Видение епископа» приведена речь, которую Джек Лондон позаимствовал из иронического эссе Фрэнка Харриса «The Bishop of London and Public Morality» (Епископ Лондона и общественная мораль). Харрис потребовал от издателя 1/60 роялти, полученного Джеком Лондоном за роман, однако писатель настаивал на том, что был уверен, будто эта речь епископа не вымысел, а исторический документ, который Харрис процитировал в своей статье. Проблемы возникли и после опубликования книги «The Call of The Wild» (Зов дикой природы), которая в значительной степени является переработкой научно-популярной книги миссионера и писателя Эгертона Янга «My Dogs in the Northland» (Мои собаки в Северной Америке).
Видимо, всё дело в том, что собственных впечатлений от жизни на Юконе во времена «золотой лихорадки» было недостаточно для того, чтобы зарабатывать на жизнь писательским трудом. Вот и пришлось Джеку Лондону заимствовать там и сям в надежде, что никто не заметит «воровства». Уже на излёте своей жизни он нашёл способ, как избежать обвинений в плагиате – купил сюжет у Синклера Льюиса, в то время малоизвестного писателя. Увы, так и не успел воспользоваться им.
Герберт Уэллс прославил своё имя созданием научно-фантастических романов, в которых предсказал многое из того, что позже стало реальностью благодаря труду учёных. Будучи уже в зрелом возрасте он загорелся идеей переустройства общества с помощью создания правдивой истории человечества. За очень короткое время он написал «An Outline of History: The Whole Story of Man» (Очерк истории: полная история человечества) и «A Short History of the World» (Краткая история мира). Эти книги принесли ему весьма значительный доход (25-процентные роялти на более чем два миллиона копий за первые несколько лет), но вместе с тем и массу неприятностей. Вскоре после выхода в свет «Очерка истории» пожилая канадка Флоренс Дикс обвинила Уэллса в плагиате. Как выяснилось, ещё за два года до публикации этой книги Дикс направила в отделение британского издательства Macmillan & Co, располагавшееся в Торонто, рукопись под названием «The Web of the World's Romance» (Паутина всемирного вымысла). К тому времени, когда книга Уэллса появилась на полках магазинов, Дикс получила от издательства отказ, и с тех пор другие издательства отказывали в публикации её труда на том основании, что содержание рукописи во многом напоминает книгу Уэллса. Дикс подала на Уэллса в суд, но его адвокаты сумели доказать, что в работе над книгой принимал участие целый штат сотрудников Уэллса и несколько учёных, выступавших в роли консультантов. Так что вроде бы не было никакого смысла заимствовать что-то у Флоренс Дикс.
А в 2001 году канадский
Всё это довольно странно, поскольку Уэллс утверждал, что в работе ему помогали известные учёные – востоковед, историк и юрист. Но есть, казалось бы, весомый аргумент в пользу отсутствия плагиата. Дело в том, что Дикс писала историю с позиций феминистки, подчёркивая значительную роль женщин в мировой истории, в то время как в книге Уэллса отсутствуют упоминания о женщинах. Однако в этом можно усмотреть и явную нарочитость в стремлении избежать обвинений в «воровстве».
Надо учесть, что Уэллс написал книгу за весьма короткий срок, при этом сотрудничал с тем же издательством, в которое отправила свою рукопись Дикс. Скорее всего, Уэллс использовал эту рукопись, предоставленную ему издательством, но тщательно переработал текст в соответствии с собственными представлениями о путях совершенствования человеческого общества. Конечно, такой метод работы нельзя назвать «полноценным» плагиатом, но зачем же обижать немолодую женщину? Что поделаешь – издательство не смогло бы получить значительных доходов от издания книги никому не ведомого автора.
Когда речь заходит о таких писателях, как Владимир Набоков и Франц Кафка, подобные аргументы не проходят, поскольку любое издательство с радостью опубликует книги этих авторов, даже если они по содержанию подозрительно похожи. В качестве примера можно привести романы «Приглашение на казнь» Набокова и «Процесс» Кафки. Сюжетная близость этих произведений вызывала, по меньшей мере, недоумение у критиков. В предисловии к американскому изданию Набоков написал:
«Рецензенты из эмигрантов были в недоумении, но книга им понравилась, и они вообразили, что разглядели в ней "кафкианский элемент", не подозревая, что я не знаю по-немецки, совершенно несведущ в современной немецкой словесности и в то время не читал ещё ни французских, ни английских переводов сочинений Кафки. Какие-то стилистические сочленения между этой книгой и, допустим, моими ранними рассказами (или более поздним романом "Под знаком незаконнорожденных") несомненно существуют; но никак не между нею и "Замком" или "Процессом"».
Набоков прав, но только в том, что до выхода в свет его романа он не читал «Процесс» на английском или французском языках. Действительно, роман Набокова был опубликован в 1936 году, а «Процесс» в переводе на английский язык – только через год. Французский же перевод вышел в свет гораздо позже. Однако в самом ли деле Набоков не мог прочитать книгу на немецком языке? Вот что написано в книге Брайана Бойда «Владимир Набоков: русские годы»:
«В январе 1911 года В.Д. Набоков записал своих сыновей – старшему было почти двенадцать, а младшему – одиннадцать – в Тенишевское училище, частную школу, основанную в 1900 году князем Вячеславом Тенишевым. <…> Поскольку тенишевцы изучали лишь современные языки, Набоков, который уже знал французский и английский не хуже русского, не изведал притягательной силы языков древних. Английский не входил в школьную программу, зато немецким Набоков занимался в училище ежегодно. Уроки французского, даже в продвинутой группе, были для него непереносимо скучными и простыми, и – как это ни странно – его свободное владение тремя языками находило выход лишь на уроках русского, где французские или английские фразы первыми приходили ему на ум и просачивались в сочинения, за что его обвиняли в "надменном щегольстве"».
Итак, Набоков свободно владел русским, французским и английским языками, однако несколько лет «вынужден» был изучать немецкий, поскольку он входил в программу тенишевского училища. Отсюда следует, что Набоков вряд ли сумел бы написать книгу на немецком, но прочитать «Процесс» – это не составило бы для него особого труда, поскольку язык произведений Кафки не так уж сложен для перевода. Вот что Набоков написал о рассказе «Превращение»:
«Обратите внимание на стиль Кафки. Ясность его речи, точная и строгая интонация разительно контрастируют с кошмарным содержанием рассказа. Его резкое, черно-белое письмо не украшено никакими поэтическими метафорами. Прозрачность его языка подчеркивает сумрачное богатство его фантазии».