Антология сатиры и юмора России XX века. Том 19

Успенский Эдуард Николаевич

Провели контрольную с целью выяснения знаний учащихся и с целью выяснения проискантов.

Кандидатами оказались Спальников, Игорь Трофимов, Кира Тарасова, блистательный Киселев и опять Карина Мариношвили. Ей эта двойка опять была нужнее всех. У нее по английскому была всего одна.

ПЯТНИЦА

Киселев и Тарасова решили попробовать курить. Купили в ларьке пачку «Явы». Сказали, что для больного папы.

Тарасова красиво держала сигарету и по-красивому вытаращивала глаза.

Киселев сделал две затяжки и упал. Оказалось, сигареты

были бракованные. В табачную машину попал эбонитовый шарик от ручки. И она его искрошила. Тренированные курильщики выдерживали с трудом.

Нетренированный Киселев чуть не пропал. На урок его привели под руки Трофимов и Спальников. Тарасова объяснила учительнице, что Киселев шатается, потому что тушил пожар. Вытаскивал пожарных из огня. У них была тренировка, а он не понял и спасал их за ноги.

Мария Яковлевна не очень верила в спасение пожарных. Несмотря на убедительную деталь в смысле тренировки. Но от Киселева так несло жженым эбонитом, что пришлось согласиться. И Киселева в качестве награды за правдивость пустили проветриться в коридор.

Там его увидел директор и сказал, что дышать свежим воздухом лучше всего во дворе с метелкой.

И народный спаситель пожарных целых сорок пять минут превращал школу в город-сад.

СУББОТА

На уроке истории учитель Косолапов объяснял, что в средние века были феодалы — князья, их вассалы — помещики, и крестьяне, которые на всех работали.

На что быстрый разумом Киселев заявил:

— Точно. Как у нас в школе. Директор — феодал. Учителя — вассалы, а мы — крепостные крестьяне.

Учитель Косолапов разбушевался:

— Ничего себе крепостные! Барчуки вы! Живут в хороших квартирах.

Им тепло на квартиру доставляют, вместо дров. Воду на квартиру. Для них телевизор изобрели — к ним зрелища на дом приходят. Они лошадь не то что запрячь не сумеют, просто не видели ее никогда! А учителя с ними бьются, в их башки знания впихивают. Да раньше ни один сын императора в таких хороших условиях не рос.

И велел крепостному Киселеву к следующему разу составить режим дня среднего крестьянина средней полосы России в средние века. А еще лучше крестьянки. С учетом топки печки, кормления домашних животных. (Причем не попугайчиков, хомячков и морских свинок, а коров, овец, лошадей, птицы.) С учетом приготовления обеда, стирки и других мелких радостей.

К следующему разу выяснилось, что жизнь у крестьян средних веков была значительно тяжелее, чем у Киселева. Развлечений практически не было, если не считать работу в огороде — прополку и окучивание. Насчет каникул Киселев явно обходил крестьян. У них были только религиозные каникулы: Ильин день, пасха, рождество, может быть крещенские, и все!

А трехмесячных летних и всяких там зимних не было.

Да и в смысле еды сегодняшний крепостной Киселев далеко ушел вперед. В его школьной крепостной столовой был большой выбор блюд. И упитанные крестьяне младших классов за небольшую цену уничтожали продукты не хуже средневековой саранчи. И не только сельские щи да кашу, но и всевозможные пирожные. (Правда, с крестьянским уклоном: в виде корзиночек и картошки.) Особенным спросом,

пользовался деревенский средневековый напиток «Пепси-кола».

Что касается быта, модными были средневековые джинсы, карманные магнитофоны с записями народных мелодий и жевательная резинка клубничная рижская.

Короче, жизнь сегодняшних Киселевских крепостных была во много раз лучше. И взрывчатая ситуация среди младших классов угасла. Все сразу успокоились, даже главный вождь всех школьных волнений, неформальный лидер — знаменитый Стенька Киселев.

Глава четвертая

Хендрики прилетели

Вот оно — новое воскресенье. Вся меховая мелкота с воплем выкатилась навстречу девочке Люсе. Они ждали ее у самых ворот дачного поселка. Очевидно, о ее приезде они узнали от дежурного по нюхоскопу.

Там, на балконе, наверняка дежурил загадочный перебинтованный Мохнурка — победитель игры в залезалки. Потому что его среди встречающих не было.

Люся и зверята в обнимку пошли в поселок к интернатскому зданию.

Застенчивая белочка в очках сказала Люсе:

— Мой пап приехал.

— Может быть, папа?

— Нет, мой пап! Пап — это же он. Вот он и приехал. А если бы мама, то она приехала бы.

— Вон ее пап стоит! — сказала Фьюалка. — Видите, рядом с Мехмехом.

У дверей в класс, на крыльце, стоял Мехмех в легкомысленной зеленой шляпке с украшениями. А рядом — невысокий, начинающий полнеть белк. В светлом плаще с красиво поднятым воротником.

— Здравствуйте, — шагнул он навстречу Люсе. — Это вам. От папо-мамовского собирания.

Он протянул маленький прозрачный флакончик с зернышками.

— Что это такое? — удивилась Люся.

— Камертоновые семена. Целая музыкальная октава. Их надо посадить в землю и поливать купоросовой водой.

— И что получится?

— Музыка из живых цветов. Они будут тихонечко звенеть от ветра. И играть разные мелодии. Вы очень обрадуетесь.

— Спасибо, большое спасибо, — сказала Люся.

Про светомузыку она когда-то слыхала. Но про музыку из цветов…

Интересно, а бывает дерево-музыка? Наверное, бывает. Тогда, значит, есть и целые лесо-симфонии у них… У кого у них? У меховых интернатников.

— А что такое папо-мамовское собирание? — спросила она.

— Обычный родительский комитет, — пояснил Меховой Механик.-

Родители учеников к вам очень хорошо относятся. Интернатники в своих письмах только про вас и пишут.

— Очень хорошее пишут, — сказал улыбчивый пап. — Можно я у вас на уроке посижу? Мне интересно посмотреть, чем живет сегодняшняя молодежь.

— Сидите, пожалуйста, — сухо сказала Люся («Тоже мне, меховой инспектор из роно!») и пошла в директорскую за Получальником.

По Получальнику она выяснила, что неопрошенными в ее классе оставались только хитрющая белочка в очках с первой парты (та самая, к которой приехал пап) и загадочный Мохнурка. Который в Получальнике записан не был. Может быть, он сидит на потолке, в дыре вместе с сиреневотрусовым… трусным… В дыре вместе с Плюмбум-Чоки?

В классе все были на своих местах, и все встали на задние лапы.