Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 29. Семен Альтов
Шрифт:
У косинуса ценится пушистый мех и увеличенная печень. Иногда печень в два раза больше самого косинуса.
Охотиться на косинуса непросто. Косинус чует охотника, еще когда тот только собирается на охоту!
Опытные охотники делают вид, что идут не на охоту, а на рыбалку. На берегу, насвистывая, нанизывают червя, закидывают удочки…
Когда косинус успокоится, а спокойный он орет как резаный, — тут охотники кидают снасти и ломятся в лес с топорами и вилами.
Защищаясь, косинус выпускает струю мерзкой жидкости. Надо, опередив животного,
И снова десятые
Балетная группа была на грани распада. Денег не видели полгода. Три способные балерины ушли в ночное варьете. Две, самые лучшие, — на панель сразу. Балетные мужики отказывались поднимать партнерш или в сердцах швыряли их на пол, мотивируя тем, что на голодный желудок нету сил таскать такие колоды. А колоды весили уже меньше тридцати килограмм, при вращении от головокружения падали.
Гениальное решение постановки «Кармен» без спонсора висело на волоске.
И вдруг, когда Багин уже затягивал петлю на шее, раздался звонок. Какой-то Серегин предлагал помощь.
Офис располагался в старинном особняке. Сложив диаметр шеи охранника с высотой потолков и умножив на длину ног секретарши, Багин понял: фирма серьезная!
В кабинете навстречу поднялся мужчина с хорошо пристрелянными глазами.
— Николай, балет не моя тема. Ты мне цифры, я тебе деньги. Но есть подпункт! Возьмешь в балет дочку — Майку. Ирина, позови пупсика!
Вошла ядреная девица, кровь с молоком, весом килограмм за сто. То есть по весу две-три нормальные балерины.
Отец ласково хлопнул дочуру по попе, и колебания пошли по кабинету, направляя мысли в сторону, противоположную искусству.
— Украсит любой балет, верно?
Багин кивнул. Как сказать благодетелю, что на сцене среди балетных дочка будет как баобаб среди берез, а чтоб поднять такой вес — надо пять-шесть человек. И не балетных, а грузчиков!
— Да, кормить народ будут в моем ресторане.
На репетицию Майя вышла в открытом купальнике.
Балетные окаменели.
Потом был скандал. Женщины орали, что бордель и балет пока не одно и то же! Но после обеда в ресторане заткнулись все. Первое, второе, третье! И за все это не надо было платить!
Багин засунул Майю в кардебалет во второй ряд с краю. Опытный осветитель выставил свет так, что Майино тело
Через неделю, заглянув на репетицию, Серегин обиделся:
— Зачем дочурку загнал в угол? Хочу, чтобы Майка сплясала Кармен!
Багин представил Кармен в исполнении Майи и потерял сознание.
С таким весом, как у Майи, на носках было не устоять. Она просто шаталась по сцене. Багин на репетициях сидел зажмурившись. По топоту ориентируясь, куда рванула Кармен.
Скоро все топали так же. Балетные, дорвавшись до еды, не могли остановиться, просили добавки, уносили с собой, на репетициях постоянно жевали.
К концу месяца Майя не так уж и бросалась в глаза. Труппа выровнялась.
Серегин хлопал в ладоши:
— Славные тетки! Любую балерину нормально кормить — и получится женщина! А был чисто концлагерь!
Мужики с криками «геть!» подхватывали партнерш и, отрыгивая, кружили в танце.
Под музыку Бизе уже не поспевали. Оркестр, который питался там же, с удовольствием стал играть медленнее.
На генеральной репетиции под замедленную музыку несчастного Бизе женская половина во главе с Майей ритмично вскидывала ножки, титечки, попочки. Багину казалось, он в аду ставит нечто дьявольское.
В день премьеры Багин напился и заперся в кабинете, затягивая петлю на шее.
Когда Батина вынули из петли и потащили на сцену, он решил: хотят повесить прилюдно!
Нет. На сцену летели цветы. Восторг был полный.
Бутылка коньяка угодила режиссеру в голову.
Счастливая Майя легко подхватила Багина на руки и подняла над головой.
Этот акробатический этюд назавтра был напечатан в газетах под заголовком: «Культура России возрождается!»
Проездом заглянул в родной городок. Прошло сорок лет, а все до боли знакомо. Люк посреди площади стоит на попа до сих пор.
Тетка в ватнике по-прежнему голосит: «Горячие пирожки с мясом из капусты!»
Воробьи рвут на части все того же червя.
Ну страна! В Москве в поте лица строят капитализм, а сюда еще толком не пришла советская власть!
А вот и мост. Как и прежде, закрыт из-за ветхости. Ничто так не долговечно, как ветхость.
В детстве так хотелось нырнуть с моста в реку. Нельзя!
Рыжий сержант в любую погоду ходил по мосту взад-вперед, пугая винтовкой: «Назад! Стрелять буду!»
Сто лет мост закрыт, но охранялся при этом, как военный объект. Хотя не придумать войну, где этот мост мог участвовать!
В потемках вроде маячит фигурка с ружьем…
Господи! Неужели тот самый сержант!
«Стой! Стрелять буду!»
Точно! Рыжий!
— Господи! Сержант, сорок лет пролетело, а ты все еще тут!