Антология сатиры и юмора России XX века. Том 35. Аркадий Хайт
Шрифт:
На окраине города по песчаному берегу шла бездомная вислоухая собака. Она остановилась перед лежащим на песке ржавым катером, обнюхала его и начала лаять. Дверь штурманской рубки со скрипом открылась, и на раскаленную палубу вышел потный, небритый, вымазанный в мазуте Мераб. Он прищурился на солнце, попытался стереть с рубашки мазутное пятно и спросил собаку:
— Это Средиземное море?
Собака замолкла и дружелюбно завиляла хвостом.
— Что, Генацвале, кушать хочешь? — спросил Мераб. — Я тоже хочу. Пошли, часы загоним.
Тель-Авив.
Мераб остановился у газетного киоска и предложил свои часы. Но, узнав от продавца газет, что такие часы и тому подобное старье можно продать только на «блошином» рынке, направился туда. По дороге, встав на четвереньки, попил воды из газонной поливалки. Сопровождавший его пес Генацвале смотрел на это зрелище грустными глазами.
На улице, где расположились иностранные посольства, Мераб увидел человека, который приковался наручниками к ограде посольства США.
Мераб подошел и поинтересовался, зачем он это сделал.
— Это мой протест, — ответил человек. — Они мне визу не дают. А я не хочу здесь оставаться.
Мераб сказал, что тоже не хочет здесь оставаться. Тогда человек достал из кармана еще пару наручников и предложил Мерабу приковаться рядом. Мераб отказался и в свою очередь предложил человеку купить у него часы. Часы у человека были. Тогда Мераб попытался продать ему пса Генацвале. Но и это предложение встретило вежливый отказ.
«Блошиный» рынок в Тель-Авиве. Пестрый, шумный, многоголосый. Мераб в сопровождении Генацвале бродил по рядам, помахивая часами.
— Мистер, — позвал его араб, торгующий очистительной пастой.
Мераб подошел. Араб выдавил пасту из тюбика на мазутное масло на рукаве Мераба и потер влажной тряпкой. Пятно исчезло.
— Гуд? — спросил араб.
— Гуд, — согласился Мераб.
Араб вручил Мерабу тюбик и забрал часы. Мераб пытался возразить, но тот стал кричать, что уже раскупорил товар. Вынужденная сделка состоялась.
Мераб пошел дальше, предлагая встречным тюбик с пастой. Товар не шел. Мераб достал из кармана крышку от трамблера, но и этот товар никого не заинтересовал.
Тогда Мераб пошел по продуктовым рядам. Он пробовал на вкус сыр, овощи, фрукты, не забывая кидать куски на землю своему голодному псу.
Задержались у лотка с маринованным перцем.
— Может, хватит? — спросил продавец. Мераб вынул изо рта стручок и спросил:
— Положить обратно, да?..
У прилавка, где валялись всевозможные «древние» восточные украшения, вчерашняя эффектная блондинка примеряла серебряный браслет.
— Добрый день, — поздоровался Мераб. Блондинка приветливо улыбнулась и спросила:
— Как вы думаете: это серебро?
Мераб выдавил из тюбика пасту на браслет и потер большим пальцем.
— Оу! — удивилась блондинка и представилась: Джейн.
— А я Тарзан, — сказал Мераб.
— Оу, — оценила шутку блондинка.
— А это Генацвале, — представил Мераб нового друга.
Генацвале протянул блондинке лапу. И тут кто-то позвал:
— Мераб!
Мераб оглянулся. В лавочке, где было развешано кружевное женское белье, сидел на табурете толстяк в спортивных нейлоновых трусах и драповой грузинской кепке с большим козырьком. Толстяк поманил Мераба пальцем.
Мераб узнал толстяка: это был автоинспектор из Тбилиси, который не раз штрафовал Мераба на трассе. Но это было давно, лет пять назад.
— Мераб! — снова крикнул толстяк.
— Я не Мераб, — сказал Мераб. — Я Яша.
— Неважно. Иди сюда, — настаивал толстяк.
Выхода не было. Мераб извинился перед Джейн и подошел к толстяку.
— Американка? — шепотом спросил толстяк, кивая на Джейн.
— Да, — сказал Мераб. — Или шведка.
— Есть хороший товар. Позови ее, — толстяк помешал палкой в картонной коробке и выудил прозрачный лифчик. — Вот! Пьер Карден!
— Лифчик у нее есть, — сказал Мераб. Блондинка махнула Мерабу рукой и пошла.
— Тогда трусы. Есть хорошие. Настоящий Диор! Останови ее! — Толстяк отбросил палку и стал быстро перебирать товар руками.
Джейн скрылась за углом.
— Трусы у нее тоже есть, — вздохнул Мераб. И попросил: — Слушай, можно я от тебя в Сигнахи позвоню? Там моя жена Инга волнуется.
— Нельзя, телефон за неуплату отключили, — сказал толстяк, тяжело дыша и вытирая лицо кепкой. — Садись, — он показал Мерабу на надутого медведя.
Мераб сел. Помолчали.
— Меня всегда с братом путают, — сказал Мераб.
— Издалека похож. Ты тоже живешь в Сигнахи?
— Да. В аптеке там работал. Слушай, одолжи на неделю сто шекелей.
— Хромой Альберт жив? — спросил толстяк.
— Пока да. Я на работу устроюсь и сразу отдам.
— Ты не волнуйся. Ребята тебе помогут. Он на свободе?
— Пока да.
— Это хорошо! — Толстяк с неожиданной для его веса легкостью поднялся, взял с полки маленький козлиный рог, выдул из него пыль, протер рубахой и протянул Мерабу:
— На! Скажешь Тенгизу из Сухуми, что это ему Хромой Альберт прислал.
— Какому Тенгизу?
— Вот этот домик видишь? — толстяк показал на возвышающийся над городом небоскреб. — Это бриллиантовая индустрия. Посчитай сверху два этажа, возьми слева три окна — вот это теперь Тенгиз из Сухуми! Сегодня у него свадьба, дочь замуж выдает. Мы приходим, ты даешь ему рог и говоришь: это тебе Хромой Альберт прислал. Альберта он как брата уважает — они два раза вместе в тюрьме сидели. Ты — друг Альберта, а я — твой. Он нас к себе шлифовальщиками возьмет, понял?.. Ну, пошли, пошли! Заодно и твоей Инге позвоним.