Антология сатиры и юмора России XX века. Том 6. Григорий Горин
Шрифт:
– Отнюдь! – воскликнул Мюнхгаузен. – Я иду тем же логическим путем, что и наш уважаемый суд. Документы ничего не доказывают – они могут быть присвоены, свидетели могут ошибаться – вы очень похожи на настоящую баронессу.
– Что значит «похожа»? Я есть я!
– Это надо доказать! – Мюнхгаузен жестом призвал присутствующих в зале соблюдать тишину. – Если взять известные портреты баронессы, то свидетельница на них мало похожа. Та баронесса и моложе, и красивей. Если взять платья баронессы, то
– Влезу! – не выдержала баронесса.
В зале поднялся невообразимый шум. Испуганный Томас попятился к выходу.
– Неслыханно! Я протестую! – срывающимся голосом кричал Рамкопф.
Судья зазвонил в колокольчик:
– Протест принимается, Вы свободны, баронесса.
– Я протестую! – не уступал Мюнхгаузен. – До тех пор пока не установлена личность свидетельницы, вы не должны называть ее баронессой…
– Успокойтесь, подсудимый! – Судья поднялся с места. – Лишаю вас слова!..
Томас с силой барабанил в дверь аптеки:
– Фрау Марта! Фрау Марта! У нас беда! Барон воскрес!
В окне аптеки появилось испуганное лицо Марты…
Зал суда взревел с удвоенной силой.
– Господин барон, вы узнаете подсудимого? – громко вопрошал Рамкопф.
Феофил с презрением взглянул на Мюнхгаузена:
– Нет!
– Можете ли вы хоть отдаленно признать в нем своего покойного родителя?
– Никогда!
– Достаточно! – тотчас прервал его Рамкопф. – Я прошу суд избавить ранимую душу юноши от дальнейших расспросов.
– Почему же? – Мюнхгаузен поднялся с места. – Я бы тоже хотел кое о чем спросить.
– Подсудимый, – вмешался судья, – если вы еще раз собираетесь поставить под сомнение личность свидетеля…
– Нет-нет, – покачал головой Мюнхгаузен, – к сожалению, это действительно мой сын.
– Протестую! – немедленно воскликнул Рамкопф.
– Извините – сын барона!.. – поправился Мюнхгаузен. – Хотя это звучит так же парадоксально. Но, очевидно, в этом есть какое-то непонятное свойство природы: вино переходит в уксус, Мюнхгаузен – в Феофила.
– Ненавижу! – закричал Феофил. – Дуэль! Немедленно! Стреляться!
– Прекратить! – Судья зазвонил в колокольчик. – Свидетель, вы свободны!
К Феофилу быстро подошла баронесса и демонстративно прижала его к груди как нежная мать.
Зал дружно отреагировал на материнскую любовь.
– Прошу господина бургомистра! – объявил Рамкопф.
Бургомистр беспокойно огляделся по сторонам. Поднялся с кислой улыбкой:
– Извините, я бы хотел уклониться от этой неприятной обязанности.
– Это невозможно, – сказал судья. – Вы были другом покойного барона, ваши показания необходимы.
– Господин судья, – взмолился бургомистр, –
Судья поднялся со своего места:
– Но вы узнаете в подсудимом барона или нет?
– Не знаю, – огорчился бургомистр. – Честное слово… Иногда мне кажется, что это он, иногда – нет… Полностью доверяю суду. Как решите, так и будет!
Зал тревожно загудел.
– Какой позор! – воскликнула баронесса. – И это наш бургомистр!
– Извините, баронесса, – развел руками бургомистр. – Извините, подсудимый… Я на службе. Если решат, что вы Мюнхгаузен, – я паду вам на грудь, если Миллер – посажу за решетку. Вот все, что я могу для вас сделать…
– Садитесь, свидетель, – сказал судья. – Господин обвинитель, у вас все?
– По-моему, достаточно.
– Подсудимый, – обратился судья к Мюнхгаузену, – нет ли у вас свидетелей в вашу защиту?
Мюнхгаузен оглядел суд и печально пожал плечами.
– Есть! – раздался чей-то уверенный голос. Все присутствующие в зале обернулись. Марта стояла в дверях.
– Есть, – спокойно повторила она.
Мюнхгаузен рванулся к ней:
– Марта?!
Конвойные тотчас схватили его за руки.
Зал отчаянно зашумел.
– Прошу отложить судебное разбирательство, – закричал Рамкопф. – Мне плохо…
– Врача! – крикнула баронесса.
– Судебное заседание переносится на завтра, – громко объявил судья.
Люди повскакивали со своих мест. Одни устремились к выходу, другие – к судьям.
Гвардейцы оттеснили Мюнхгаузена за дверь, расположенную сзади скамьи подсудимых.
Замелькали лица любопытных. Марта быстро ринулась прочь по коридору. Ее окружил водоворот вопросов, вздохов, воплей и причитаний. Она ускорила шаг. Вылетев из здания суда, Марта бросилась к карете. Томас помог ей, открыл дверцу – и тотчас отлетел в сторону, получив сильную оплеуху.
Карета рванулась с места.
Баронесса откинула вуаль. Она сидела напротив Марты.
– Вы хотите участвовать в этом процессе?
– Я хочу сказать правду, – ответила Марта.
Сидящий рядом с кучером Рамкопф указал ему направление, затем проворно полез на крышу кареты. Свесился вниз, заглянув в окно экипажа. Постучал по стеклу:
– Имейте в виду, если он раскается, мы добьемся помилования. Иначе как минимум десять лет тюрьмы. – Он показал на пальцах. – Десять!
– Успокойся, Генрих, – сказала баронесса и задвинула занавеску на окне кареты. – Если человек хочет сказать правду, он имеет на это право. – Она внимательно посмотрела на Марту с едва заметной улыбкой. – Мне бы только хотелось знать – какую правду вы имеете в виду?