Антология шпионажа
Шрифт:
Позже таинственным узником заинтересовался А. С. Пушкин. Среди его бумаг сохранилась заметка об этой истории, так и не увидевшая света при жизни поэта. У Пушкина и его старшего современника был общий источник сведений о Железной Маске – труд Вольтера «Век Людовика XIV», и там, где они пересказывают его, текст пушкинской заметки совпадает почти дословно с соответствующим местом в книге Карамзина.
Оба они приводят эпизод, относящийся к пребыванию Железной Маски на средиземноморском острове Сен-Маргерит: «Заключенный начертил однажды несколько слов на серебряной тарелке и бросил ее в окно на лодку, стоявшую внизу подле самой башни. Рыбак, хозяин лодки, поднял тарелку и принес губернатору, который с великим беспокойством спросил: видел ли он надпись и не показывал ли кому-нибудь тарелки. «Я только что нашел ее, а сам не умею читать, – отвечал рыбак». Губернатор удержал рыбака, чтобы увериться в истине его слов. Наконец, отпуская, сказал ему: «Пойди
К истории «железной маски» обращались в своей поэме «Тюрьма» де Виньи, Виктор Гюго в драме «Близнецы» и тот же Дюма в «Узнике Бастилии». Александр Дюма был далеко не первым, кто выдвинул версию, что маска – брат Людовика XIV. За 100 лет до Дюма такое же объяснение дал Вольтер в «Веке Людовика XIV». Сам Вольтер нисколько не принимал всерьез придуманную им басню, однако явно не ожидал впечатления, которое произведет сочиненная им история. Ее подхватили многие мемуаристы.
Легенда стала обрастать деталями. Так, священник Папон в своей «Истории Прованса» сообщил, со ссылкой на одного отставного офицера о таком происшествии. Лекарь его роты, направленный нести службу в крепость-тюрьму на острове Сен-Маргерит, однажды увидел, что узник выбросил в море какой-то белый предмет: это был кусок, оторванный от рубахи. Лекарь выловил его и принес губернатору острова Сен-Мару. Губернатор развернул полотно, на внутренней стороне которого было что-то написано. После этого Сен-Мар стал строго допрашивать лекаря, прочел ли он эту записку. Тот клялся, что не читал. Через два дня врача нашли мертвым в его постели.
Отметим, что на первых этапах развития легенды узник носил маску из бархата, а не из железа. Но потом железо показалось «романтичнее» и победило менее эффектный бархат. Барон Глейхен выдумал, что Людовик XIV был сыном королевы Анны Австрийской от ее фаворита Мазарини, и что они подменили им законного наследника престола, заточенного в Бастилию.
Совершенно курьезное продолжение получила версия Вольтера в начале XIX в., в годы правления Наполеона I Бонапарта: будто бы до того, как узник с железной маской был отправлен в Бастилию, когда он еще содержался в заключении на острове Сен-Маргерит, ему удалось тайно жениться на дочери одного из тюремных стражей. Рожденный от этого необычного брака мальчик был доставлен на Корсику и передан на воспитание верному человеку. Ребенок получил имя Буано-Парте (т. е. хорошая часть, доля) и являлся, следовательно, прямым предком императора Наполеона Бонапарта. С помощью подобной чепухи бонапартистская пропаганда пыталась убедить роялистски настроенные круги, что именно Наполеон является законным наследником Бурбонов, свергнутых с престола Великой французской революцией. Существовала также версия, согласно которой «железная маска» не брат, а отец Людовика XIV, которым был, оказывается, один бедный дворянин, добившийся благосклонности королевы Анны Австрийской.
Было немало и других претендентов. Так, «маской» считали графа де Вермандуа, сына Людовика XIV и его любовницы ла Вальер. Но, как твердо установлено, Вермандуа умер в 1683 г., задолго до появления «маски» в Бастилии. Еще менее «маской» мог быть герцог де Бофор, пропавший без вести во время сражения в 1669 г., хотя и его кандидатура неоднократно выдвигалась в литературе. Некоторые считали, что «железная маска» – это Фуке, министр финансов, который был смещен с должности и арестован по приказу короля, питавшего к нему личную ненависть. А. Вагеман в книге «Железная маска, или Через два столетия» поделилась догадкой, что под маской скрывался король Карл I, который был публично обезглавлен во время английской революции, 30 января 1649 г., как «тиран, убийца и враг государства». По уверению А. Вагеман, Карла заменил какой-то похожий на него роялист. Недаром, мол, Кромвель подошел к телу казненного короля и остановился в недоумении (этот эпизод тоже относится к разряду вымыслов). Надо добавить, что ко времени смерти «маски» Карлу Первому должно было бы быть уже 103 года.
Кого только не подставляли под «маску». Тем не менее, доказательству каждой из гипотез было посвящено по одной, а то и более книг. В 1873 г. Т. Юнг опубликовал книгу «Правда о железной маске», в которой пытался связать таинственного заключенного с аристократическим участником одного действительного или мнимого заговора против Людовика XIV. В конце XIX в. появилось исследование Бюрго (написанное в сотрудничестве с Базри) «Железная маска. Раскрытие шифрованной корреспонденции Людовика XIV». Работа произвела большое впечатление, так как авторы ее, специалисты по кодам, утверждали, что их выводы базируются на расшифровке секретной переписки «короля-солнце». А главным выводом было, что «маской» являлся некий генерал Бюлонд. Он был действительно посажен в тюрьму. Однако его арест нисколько не сохранялся в тайне властями. Кроме того, дешифровка единственного упоминания о «маске» была результатом простого предположения. К тому же в большой работе по дешифровке
Впрочем, фиаско, которое потерпела теория Бюрго, не помешала немецкому исследователю Ф. Шехлю издать в 1914 г. работу, в которой «маской» объявлялся еще один генерал – мальтийский рыцарь Якоб Бретель. С другими примерами подобных «открытий» более позднего времени нам еще придется познакомиться.
Чтобы приблизиться к разгадке, нужно, отбросив вымыслы и фантазии, обратиться к немногим известным, точно установленным фактам, к не вызывающим сомнения, подлинным документам.
18 сентября 1698 г. губернатор острова Сен-Маргерит в Средиземном море вступил в должность губернатора Бастилии. Привезенный им с собой арестованный, ранее содержавшийся в тюрьме на Сен-Маргерит, носил на лице черную бархатную маску; о том, кто этот арестованный и в чем заключалось его преступление, власти хранили строгое молчание. Комендант Дю Жюнка, один из подчиненных губернатору должностных лиц Бастилии, 18 сентября 1698 г. сделал в своем дневнике запись о прибытии губернатора Сен-Мара с таинственным узником, который был ранее заключенным в государственной тюрьме Пинероль (в той части Северной Италии, которая тогда входила в состав французского государства). Он был помещен в камеру башни Бертодьер, которая за несколько дней до этого была хорошо обставлена по приказу Сен-Мара. Узник ел вместе с губернатором, слуга передавал им блюда из соседней комнаты. Перед едой губернатор тщательно запирал двери камеры. Сен-Мар спал в одном помещении с заключенным.
Сохранилось письмо губернатора, где он описывает чрезвычайные предосторожности, которые принимались им на случай своей болезни для того, чтобы офицеры и солдаты, приносившие заключенному еду, не увидели его лица. С узником обращались весьма внимательно, хотя сведения об исключительной почтительности, с которой относился губернатор к «маске», о роскоши, которой якобы был окружен заключенный в своей камере, не находят каких-либо подтверждений в документах и поэтому, вероятно, относятся к области мифов.
Выдержки из дневника Дю Жюнка были опубликованы более чем полстолетия спустя, в 1769 г., священником при Бастилии Гриффе. Он уверял, что воспоминания о необычайном заключенном десятилетиями жили среди офицеров и солдат Бастилии. Утверждалось, что впоследствии были уничтожены все вещи, связанные с пребыванием «маски» в Бастилии, спешно побелены и покрашены стены и переложен пол в камере, в которой он находился, с целью ликвидировать любые возможные следы. Показания Гриффе подтверждаются заметками майора Шевалье, занимавшего пост одного из главных чиновников Бастилии с 1749 по 1787 гг. Шевалье сообщает, что таинственный узник, во время нахождения в Бастилии не болевший, однажды почувствовал себя нездоровым и через несколько часов умер. Он был похоронен 20 ноября 1703 г.
Не следует придавать особого значения показаниям Гриффе и Шевалье, кроме тех, в которых сообщаются вполне определенные факты. Оба эти свидетеля писали, когда легенда о «маске» получила уже широкую известность и могла повлиять на их рассказы. Обращаясь к подлинным документам, нетрудно убедиться, что легенда игнорировала одно важное обстоятельство. Строгость заключения постепенно ослабевала. Как показывают регистрационные записи, 6 марта 1701 г. «маску» перевели в другую камеру башни Бертодьер, и, что особенно интересно, в камере он находился не один. В ней был помещен молодой слуга Тирмон, обвиненный в тяжелом уголовном преступлении. (Тирмон 14 декабря 1701 г. был переведен в другую тюрьму, где в 1708 г. умер, до этого лишившись рассудка). Эти факты интересны не только тем, что они исключают идентификацию этого Тирмона с «маской» (были и такие попытки), но и доказывают, что человека, знакомого с «маской», вскоре поместили в другую тюрьму, где не могла соблюдаться такая секретность, как в Бастилии.
Более того, после Тирмона у «маски» появился другой сосед по камере – 60-летний Жан Александр де Маранвиль (псевдоним – Рикардвиль), который попал в Бастилию за критические замечания по адресу правительства. В 1708 г. Маранвиля перевели из Бастилии в Шарантон, в так называемую «открытую тюрьму», где заключенные имели право поддерживать связь друг с другом и с внешним миром. Умер Маранвиль в следующем, 1709 г. Трудно совместить несомненный факт соблюдения строгой секретности в отношении «маски» и нахождение его в одной камере с арестованными, которым впоследствии сама администрация создала возможность разгласить сведения, полученные от таинственного узника. Вдобавок, в этом не было даже никакой нужды – камер в Бастилии было в тот период значительно больше, чем заключенных. И заключенные, как правило, содержались в одиночных камерах. Так, в ту же вторую камеру башни Бертодьер, которую одно время занимал «маска», с 22 февраля 1703 г. был помещен аббат Гонзель, обвинявшийся в шпионаже.