Антология советского детектива-11. Компиляция. Книги 1-11
Шрифт:
— Буду признательна,— она улыбнулась.— Кстати, в ГАИ у вас есть свои люди?
— Можно поискать,— меланхолично отозвался он, взвешивая, что он выиграет, если она действительно решит приобрести машину. Попадет ли к нему в кабалу или сумеет вывернуться?
Полковник Быков.
Импозантные мужчины, ухоженные дамы... Полковник Быков раскладывал ситуацию. Повар, шофер, про которого рассказывают, как в некой стране он привез на прием торгпреда, вышел из машины, ему кланяются, перепутали: «Пожалуйте, ваше превосходительство...» Иномашинистка, как говорят, вальсировавшая с шахом.
Строитель, переквалифицировавшийся в домоуправы, торгпредства. Фотограф с инженерным образованием. Адмирал. Ничего себе компания! Совершенно
«Отложим в сторону досье Поповых,— думал Быков,— эти люди не могли. В них есть крепкий нравственный стержень. Или пусть катится в пропасть весь опыт моей работы. Но почему ты, Быков,— следователь спросил вдруг себя от третьего лица,— со своим двадцатилетним опытом готов подозревать Петуховых, Тронского, Майорову? Потому что их лица двоятся в твоем сознании. Потому что есть в них некое «псевдо...» Да, вот что тебя, Быков, смущает в этих людях: благосостояние они свое сколачивали на самой-самой грани дозволенного. А чтобы подальше отстраниться от этой грани надели соответствующий костюм, не замечая, что он маскарадный. Хотят, чтобы и другие не заметили подделки!..
Сами рассказывают (а что тут особенного?): за рубежом — тот откровенно недоел, этот разумно сэкономил, собралась сумма, купил нечто, привез домой и продал. Вполне официально, через комиссионный магазин. И выиграл разницу в реальной стоимости. Спекуляция? Нет: все законно. А по сути? Ведь вещь покупалась не для себя — на продажу, исключительно ради реальной разницы в цене. Так как же, Быков, считать сии доходы? Трудовыми? Честными? Покупал — ничего противозаконного не совершал. Получестные доходы? У самой грани. Тем не менее Тронский, Петухов, Майоров и их жены украсть не могли. Потому что это значило бы разрушить псевдообраз, созданный получестными деньгами. А им это совсем ни к чему. Значит, остаются двое. Александра Эдуардовна, если она решила надуть своих кредиторов. И тот, кто, как утверждают, пробыл в квартире какое-то время и тут же ушел.
Итак. Александра Эдуардовна Соколова. Друзья говорят о ней, словно за свою ее не считают. Почему? Может, быть, ответ содержится в объяснении Майоровой: «Умная, деловитая, вела себя с большим достоинством и как-то не вписалась в ту среду, которую в колонии образуем мы, лица среднего технического и обслуживающего персонала». Да и сама Александра Эдуардовна, как я понял, ни на йоту не считала себя им равной. Правда, ни видом своим, ни поведением она этого никому и никогда не показывала. Отсюда непробиваемое чувство собственного достоинства, превосходства, мало свойственное, впрочем, подлинно интеллигентным людям. Чувство превосходства над всеми, даже над адмиралом. А где-то в глубине душе — уязвленное самолюбие. Так, Александре Эдуардовне я должен задать три вопроса, в том числе: что бы вы продали, если бы у вас не было бирюзы? А теперь снова вернемся к друзьям Александры Эдуардовны. Кажется, начинаю понимать их общее недовольство детьми. Нет, это не возрастная склонность поворчать, посетовать, что молодежь не та... Дело, очевидно, в том, что правдой-неправдой, усилиями родителей ставшие интеллигентами в первом поколении детки, к глубокому прискорбию их родителей, уже не обладают жизненной хваткой своих пап и мам. Утратили за ненадобностью, сидя на готовеньком,— вот что и раздражает. Однако есть человек, которым все дружно восхищаются: зять Тронских, тот, кто ушел, не войдя... Особенно ему симпатизирует «деловой» Майоров. Интересно, какой изворотливостью нужно обладать, чтобы, будучи поваром, не перепутав, однако, свою кастрюлю с государственной, жить так, чтобы без ущерба для себя содержать сорокалетнего сыночка, взрослого мужика? Но это к слову. А к делу...— Быков невольно вспомнил, как у старого дома в центре Москвы, где он с семьей жил до недавнего времени, стоял овощной ларек. И торговала в нем тетя Поля, которую знал весь квартал, она и жила в их доме, на первом этаже. Скромно жила. Умерла в одночасье, на похороны и поминки по соседям собирали. После нее в ларьке появился некто Игорек. Заканчивая работу, он садился
Зять Тронских тоже числился в мужчинах настоящих. Не из этих ли он — от овощного ларька, со склада, которые ничем не брезгуют?
А ведь, если вдуматься, Тронские, Майоровы, Соколовы, полуправедно нажившиеся, вскормившие у нас бациллу «вещизма», ту самую, которая в буржуазном обществе зовется словом «имидж»,— они ведь и есть духовные родители этих мальчиков из ларьков. Они, псевдозначимые, псевдобогатые, псевдоинтеллигентные».
Быков пошел к дому. Двери подъезда вдруг распахнулись, и на улицу выбежала женщина с ребенком. Так это же Люба Тронская!
«Я так и знал — в мое отсутствие все же произошел у них этот разговор! Он должен был возникнуть и возник. Куда же она теперь рвется? Предупредить? Тишком-мирком забрать браслетик и вернуть? Невелики у меня аргументы против ее супруга, но Люба дает мне сейчас самый психологически веский. Что ж, речь идет о близком ей человеке. Если не спасти, то хотя бы самой убедиться, что он чист. Да, кто-то вспомнил все-таки, что муж ее какое-то время пробыл в квартире».
Быков быстро пошел наперерез бегущей женщине:
— Вы одна? С малышкой? Что же не дождались родителей? Еще недолго, уверяю вас.
— Ребенка нужно укладывать спать! — нервозно ответила она, чуть сбавив шаг.
— А я только собрался поговорить с вами, Любовь Иннокентьевна.
— Давайте побыстрее,— она остановилась,— и если можно, помогите с такси. Я не знаю этого района.
— Разумеется,— Быков взял женщину под руку, но она отстранилась.— Скажите, Любовь Иннокентьевна, сколько получает ваш муж?
— Не могу точно сказать. Рублей двести, наверное.
— Как же так? Он что, не отдает вам получку? — вопрос прозвучал насмешливо.
— А зачем отдавать до копейки? — вполне серьезно ответила женщина.— Мужчина должен что-то иметь на карманные расходы. Да и в доме деньги всегда есть...
— Кем работает ваш супруг? Это-то вы знаете!
— Как это кем?.. Этим... Забыла слово! Сегодня такой день безумный... Ну... Папа тоже одно время этим работал в торгпредстве. Комендантом? Нет, администратором! — выговорила она наконец с облегчением. Видно, не притворялась, действительно вспомнила.
— Где?
— В салоне мебели.
— Вы давно живете с ним?
Третий год.
— Тогда должны знать, что чуть больше двухсот рублей получает в мебельном магазине его директор. Администратор значительно меньше.
Александра Эдуардовна.
Альберт Петрович барабанил пальцами по скатерти. Александра Эдуардовна смотрела на свою чашку, будто видела ее впервые. Майорова и Петухова прятали глаза. Тронская траурно прижимала к губам скомканный платочек. Когда прозвучал резкий звонок в дверь, все вздрогнули — таким он показался неприятным, пугающим, неожиданным. Словно пришел тот, кого все сейчас подсознательно боялись. Альберт Петрович поднялся со своего места.
— Бертик, я прошу тебя! — воскликнула Александра Эдуардовна.— Ты подойдешь к двери только вместе с товарищем лейтенантом! Михаил Игоревич, у вас есть оружие? — Сиволодский невольно прыснул, вызвав этим всеобщее осуждение.
— Позовите полковника! Скорее! — Аня Петухова бросилась к дверям кабинета.
— Не троньте полковника,— распорядилась Александра Эдуардовна,— он беседует, размышляет...
Сиволодский, уже не стесняясь, рассмеялся:
— С кем, Александра Эдуардовна? Ваши гости все здесь...— и, остановив адмирала, пошел открывать.