Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15
Шрифт:
— Трудно сказать. Может быть, беднягу самого обманули, и он тоже попал им в лапы. На свободе я, разумеется, все выяснил бы. А отсюда, сами понимаете, очень трудно разобраться.
— Да, верно… Из какой же газеты был ваш знакомый?
— По-моему, я встречал его в редакции «Дер таг».
Макс кивнул головой.
— Знаю эту газету. Там один мой приятель работает… Карл Хор звать его, может, слышали?.. Что с вами? — спросил он, заметив, что Марцингер изменился в лице.
— Карл Хор, Карл Хор… Карл Хор, — повторил несколько раз Марцингер. —
— Нет, это невозможно! Что вы говорите?
Марцингер не стал спорить.
— Ладно, оставим это… Вероятно, я ошибаюсь.
Однако сомнение уже было порождено. Макс не мог избавиться от тревожных мыслей. Хор? Неужели?..
Чем больше он думал об этом, тем быстрее сомнения перерастали в подозрение. Почему Хор принял такое деятельное участие в подготовке Макса к поездке в Венгрию? Что у него за знакомство с торговцами готовым платьем? Уж не повинен ли Хор в том, что с ним, Максом, случилось?
Мысли двигались непрерывно, как лента конвейера. Память подсказывала все новые и новые факты. С каждой минутой все определеннее вырисовывалась картина предательства.
Вместо Макса в Венгрию по планам Си-Ай-Си должен был отправиться тот, другой. Откуда они узнали, каким поездом он поедет? Да потом сыграть роль другого человека ведь не так просто! Нужно быть подробно осведомленным о его характере, привычках, даже о том, в какой одежде он уехал…
А не для этого ли потребовалось, чтобы Макс приобрел новый костюм? Не потому ли Хор так настаивал на его покупке? Тогда двойник Макса смог бы заранее облачиться в точно такой же костюм. Ну конечно! Именно так.
Хор — предатель! Он агент Си-Ай-Си. Он заманил в ловушку Марцингера. Он предал Макса.
Заскрежетал ключ в двери камеры. Макс переглянулся с Марцингером. У обоих мелькнула одна и та же тревожная мысль.
Макс встал и, накинув пиджак на плечи, шагнул вперед. Что ж, если это должно свершиться, он готов.
В камеру вошли двое американцев — солдату офицер. Они остановились у двери.
— Шикарная берлога! — произнес офицер, когда глаза его немного свыклись с полумраком. Он шумно потянул носом: — Вот только воздух чуть тухловат…
Оба загоготали.
— Ну-ка, дай список, — сказал лейтенант Спеллман солдату. — Посмотрим, какой здесь водится зверь.
Он взял бумагу и, повернувшись лицом к ярко освещенному коридору, стал медленно водить по списку пальцем.
— Камера номер три… Камера номер три, — бормотал он. — Вот! — Палец лейтенанта остановился посредине списка. — А! Так это вы?
Спеллман посмотрел на Макса. В его глазах фарфорового херувима мелькнуло жадное любопытство.
— Для вас, герр спекулянт, — иронически улыбаясь, обратился он к Максу, — у меня есть радостная новость.
«Вот оно — конец! Только почему он называет меня так странно — спекулянт?» — пронеслось в голове у Макса.
— Завтра, то-есть
Подбоченясь и широко отставив локти, как ковбои в голливудских кинофильмах, Спеллман прошелся по камере. И только теперь он заметил, что заключенный был не один.
— А это еще кто? — изумленно уставился он на Марцингера, лежавшего на цыновке. — Посмотри список!
Солдат вышел в коридор на свет.
— Вроде больше никого в третьей камере не должно быть… А, вот, нашел! В самом конце списка, — добавил он извиняющимся тоном. — Это Иоганн Миллер, сэр.
— Миллер, Миллер… Насобирали тут всякую дрянь… Вставай, чертов Миллер, когда с тобой говорят, — неожиданно разъярился лейтенант. Он подошел к Марцингеру и с размаху ударил его ногой.
Кровь ударила Максу в лицо. Негодяй! Бить беззащитного!.. Он с трудом подавил в себе мгновенно возникшее бешеное желание броситься на лейтенанта. Это означало бы верную смерть: солдат, стоя в двери, взялся за рукоятку пистолета, торчавшего из кобуры, и настороженно следил за Максом.
— Уоткинс со своими слюнтяями распустил вас порядком! — продолжал кричать Спеллман. — Теперь этого больше не будет! Я научу вас настоящей дисциплине… Пошли, Линдсей!
Железная дверь камеры затворилась с леденящим сердце визгом.
— Американец принял вас за меня, — Марцингер улыбнулся, перемогая боль.
— Похоже на то… Он вначале думал, что я здесь один… И потом, вероятно, мой костюм сбил его с толку. А впрочем, какая разница!
— Какая разница? Разница есть… У вас появился шанс, — понизил голос Марцингер.
Макс недоуменно посмотрел на него. О чем он? Какой тут еще шанс?
Но Марцингер знал, что говорит.
— Да, да. Не смотрите на меня с таким удивлением. Вы понимаете, что это означает? В тюрьме сменилась стража.
— Что из того? Кажется, эти тоже не спешат выпустить нас на волю?
— Неужели вы не понимаете?
Макс начал догадываться. Но, может быть, Марцингер имеет в виду что-либо совсем другое?
— Да что вы говорите загадками? Скажите прямо, о чем думаете.
Приподнявшись на локтях, Марцингер сел и прислонился спиной к стене. Глаза его блестели. На впалых щеках появился румянец.
— Они вас приняли за писателя Марцингера. Завтра вас повезут на суд, передадут австрийцам. Понимаете, какие перед вами открываются возможности? Вы можете убежать!
— Не понимаю, почему же это должен сделать я. Кажется, Марцингер — вы.
— Нет, Макс, мне убежать не удастся, даже нечего думать. Ведь я уже год нахожусь в этой могиле, целый год. Я ослаб, понимаете? На воздухе у меня закружится голова. Нет, мне не убежать… Да и, кроме того, мне угрожает в худшем случае несколько лет… Вас же — прямо скажу — ожидает верная смерть.