Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15
Шрифт:
— В соответствии с законом Михайло Васильевича Ломоносова, что в природе ничто никуда не пропадает и ничто ниоткуда не возникает… — в тон Астахову ответил Паромов.
Впрочем, шутки получились невеселыми.
— Знаешь, — продолжил Астахов, — а я с нашим великим ученым не соглашусь. Что-то людского дерьма становится все больше и больше. Значит, откуда-то оно возникает и почему-то никуда не убывает.
Старший участковый промолчал, внутренне соглашаясь с Астаховым. Количество лиц, враждующих с законом, почему-то продолжало расти. И списать это на пережитки капитализма,
— Смотри, в общежитие на Обоянскую желают, — продолжил участковый, сделав ударение на слове «желают», — прибыть и поселиться еще пяток человек. В том числе и какой-то Василий Сергеевич Сухозадов, уроженец Конышевского района. Твой землячок. Случайно не знаешь такого?
— Этого нет. Там других хватает. И землячков и не землячков…
— Нет. А жаль…
— Это почему? — спросил старший участковый, беря за спинку стул и подтаскивая его ближе к себе, чтобы сесть. До этого момента он беседовал с Астаховым стоя.
— Да фамилия смахивает на фамилию знаменитого бандита Левы Задова. Помнишь, из кинофильма «Хождение по мукам» по роману Алексея Толстого: «Я — Лева Задов, мне грубить не надо!» — по памяти процитировал участковый знаменитый эпизод. — Впрочем, тот был просто Задов, а этот, вообще, Сухозадов. Вася Сухозадов! Не хрен собачий, а Вася Сухозадов! — засмеялся Астахов. Но тут же посерьезнел. — Ну и кадр! У него и двести шестая имеется на личном боевом счету, и сто восьмая, и на руку не очень чист… — откровенно ерничал участковый. — Такая радость, что хоть бутылку «Столичной» бери и веселись! Не общежитие — спецкомендатура! Да и Дружбы, тринадцать, не отстает… — Имелось в виду общежитие по улице Дружбы. — Раньше хоть там одни женщины проживали. И порядок был. Теперь смешанный контингент — и будет ли там порядок, трудно сказать.
— Ладно, не плачь. Тебе это не идет. Хорошо хоть, что Сухозадов, а не Суходрищев, — усмехнулся Паромов. — И Лева Задов не всегда был бандитом. Он и чекистом в Одесской ЧК поработал, так сказать, на ниве защиты революционного порядка и социалистической законности, пока самого то ли в двадцать седьмом, то ли в тридцать седьмом не расстреляли, как врага народа. До сих пор не могу понять, как бандит мог стать чекистом?!!
— А что тут понимать, — перебил старшего участкового Астахов. — Зря, что ли сами себя уничтожали? Не зря. Не просто так! Вот такие, как Задов, бандиты, и уничтожали порядочных людей.
И Паромов, и Астахов — оба любили на досуге покопаться в политике и истории, а точнее, потолковать на эти темы. И сейчас все шло к очередному спору-диспуту. Но что-то помешало или что-то не сработало, так как опять вернулись к теме судимых лиц, в скором времени освобождающихся из колоний.
— Вот и с Сухозадовым метаморфозы смогут произойти. Смотришь, и он станет бороться с преступностью, — без особого энтузиазма, вроде в шутку, намекнул старший участковый на возможную вербовку еще одного осведомителя в среде жильцов общежития.
— Даром не нужен, — отмахнулся Астахов. — Своих хватает. — И, возвращаясь к прерванной теме разговора, полушутя, полусерьезно: — Я не плачусь вам
— Хоть констатируй, хоть не констатируй, а отвечать на эти уведомления-сообщения надо, — кивнул Паромов на разложенный участковым пасьянс. — Подготавливай отрицательные ответы претендентам на общежития и отсылай…
— Пустая трата времени.
— Знаю.
— Все всё знают, а порядок наводить мне…
Михаил Иванович Астахов любил свою работу, но и любил поворчать при случае. Сейчас такой случай представлялся.
— Вот именно. Опыт-то имеется… да еще какой! — напомнил Паромов о том, как Астахов, став участковым, навел порядок в общежитии строителей по улице Обоянская, 20. — И какой! — повторил он. — Так что, не ворчи.
— Да уж, да уж! — вынужден был усмехнуться и Астахов, вспомнив об обстоятельствах, на которые намекал старший участковый. — Было дело под Полтавой. Не подоспей брат Сидоров с помощью, как бы не пришлось родному руководству отдела марш Шопена заказывать!
— Это ты не того ли Шопена ввиду имеешь, что на Прилужной живет? — сострил Паромов, словно не понимая, о каком Шопене речь идет. — Так он только грабить и умеет. Музыку не сочиняет. Или уже в зоне научился? Способный парень. И младший брат его тоже.
На улице Прилужной проживали братья Шапко, Валерий и Юрий. У Юрия было погоняло Шопен. И он уже был раза три судим. В основном, за грабежи.
— Нет, не того, фальшивого, а того, истинного, Федерико Шопена, сочинителя музыки, в том числе и траурной.
— Не так мрачно, не так мрачно, Михаил Иванович!
— Да я не мрачно, я объективно…
Когда Астахов, будучи сержантом милиции, — приказ Министра МВД о присвоении офицерского звания еще не подошел — был назначен на должность участкового инспектора и стал практически знакомиться с участком обслуживания, то наряду с другими предприятиями и учреждениями, расположенными на обслуживаемом им участке, однажды вечером, когда в опорном пункте поселка РТИ уже собрались дружинники и внештатные сотрудники, он, никому ничего не сказав, в форменной одежде, зажав под мышкой папку с бумагами, решил посетить и общежитие по улице Обоянской. Благо, что оно находилось через дорогу от опорного пункта. Это было вполне рядовое событие, не предвещавшее никаких каверз и неожиданностей. Поэтому никого с собой Астахов не взял и пошел один. А зря!
В тот злополучный день у строителей была получка, поэтому многие обитатели общежития были, мягко сказать, навеселе. И сам черт им был не брат. Не то, что участковый.
— Здравствуйте. Я — новый участковый. — Поздоровавшись с вахтером, бабой Валей, женщиной лет шестидесяти пяти, толстой и рыхлой, еле передвигающейся с места на место, а потому, почти безвылазно сидящей в широком промятом кресле за столиком вахтеров, представился Астахов. — Как тут у вас?
— Да пока тихо, милок, — ответила сонно баба Валя, привыкшая за годы дежурства в общаге всех величать милками, независимо от того, мил ли этот человек, хорош ли он, или плох. — Пока бог миловал…