Антон Губенко
Шрифт:
— Ты не знаешь, к чему я клоню, а потому все о себе без утайки поведай мне.
И Антон все рассказал. Собственно, ничего удивительного в судьбе его и не было.
…Он был седьмым ребенком в бедной крестьянской семье Алексея Прокопьевича Губенко, внука отставного солдата, поселившегося на плодородных землях Мариупольщины.
До восьми лет Антон не имел конкретных обязанностей по дому, но, достигнув этого раннего совершеннолетия, стал полноправным в поле и в доме. Учась и работая, пережил отрочество, перешел в возраст рабочей юности. Окончив семь классов, Антон по настойчивому совету сестры Татьяны уехал в Мариуполь
«Там началась моя самостоятельная жизнь с необычной профессии — охотника за дельфинами. Вместе с артелью рыбаков я выезжал на захудалом катеришке в море. Дельфины кувыркались в синей воде, раскрывая свои зубастые морды, как громадные птичьи клювы.
Матрос-боец, рыжий парень с узловатыми мускулами, сидел на корме и водил дулом по горизонту, высматривая добычу. Я лежал рядом в трусах, готовый в любую минуту прыгнуть в море. Моя задача была не дать подбитому дельфину опуститься на дно. Едва раздавался выстрел, я нырял за тонущим зверем в воду, хватал его рукой за острый скользкий нос и вытаскивал на поверхность. Так я держался с ним на волнах, пока не подходил катер и дельфина цепляли багром», — это уже позднее было написано о Губенко.
Шесть месяцев Антон отдал морю. Но однажды, сняв матросскую робу, он подошел к капитану катера и сказал: «Уезжаю. Спасибо за работу. Больше не буду уничтожать этих животных. Не могу».
— Испугался моря? — спросил Серов.
— Нет, не моря, дельфинов, — Губенко растягивал слова, вкладывал в их звучание искренность и волнение. — С ножом в руках я бросался на дельфина. А он не уплывал, не кидался на меня, останавливался и смотрел долго, проницательно, жалобно, беззвучно. Я уехал. Больше я не мог убивать беззащитных животных.
Антон возвратился в Мариуполь. Он повзрослел, раздался в плечах. У него появились деньги, он стал самостоятельным парнем. Сестра Татьяна вышла замуж и жила с мужем в маленькой квартирке. Поселиться к ней стеснялся — и без него мало места. Он поступил работать подручным слесаря. Его приняли в комсомол.
Активный общественник, примерный производственник; времени у него хватало еще и на спорт, и на развлечения.
И вдруг он прочитал в газете о наборе в школу летчиков. Тогда в нем и шевельнулись былые мечты об аэроплане. Они были в нем. Он хотел высоты, хотел побывать в облаках…
Для поступления в школу нужна физическая подготовленность, выносливость, знания. Антон становится грузчиком. Чем не закалка мускулов!
В мае 1927 года на тетрадном листе он написал заявление в райком комсомола:
«Прошу направить меня в школу летчиков. Обязуюсь ничем не осрамить чести комсомола».
Вечером о своем решении объявил Татьяне, написал домой маме.
«Мамо! — писал Антон. — Простите, что не спросил вашего разрешения, что не сообщил о своем намерении раньше. — Антон впервые обратился к матери на „вы“. — Я решил стать военным летчиком. Много лет я сохранял в себе эту мечту, долго и настойчиво шел к ней. Я не могу без неба, без трудных и опасных дорог, которые меня ожидают. Я не боюсь их. Я хочу покорить небо, сделать его обжитым, как наша земля. Ведь и землю люди осваивали веками. Простите, мамо, своего непутевого сына».
Через
Он очарован этим городом, влюбился в него. Через всю свою жизнь пронесет Антон глубокое и восторженное чувство к этому восхитительному городу. Первое письмо из города Ленина он написал сестре.
«Мама-Таня! Мне до сих пор кажется, что я не прогнулся от долгого, затяжного сна — я учусь. У нас четкий распорядок, безграничные возможности изучать авиацию, восхищаться ею и завидовать тем, кто уже познал радость полета.
Думаю, что тот человек, который не поднимается в небо, никогда не познает радости существования. Полет — это состязание, это демонстрация силы разума. Полет… Прости, мама-Таня, я еще тоже не летал, но пишу так потому, что верю в свою аэролетную судьбу. Ленинград — родина нашей авиации.
Недавно в архиве я познакомился с документами первой Авиационной недели в Петербурге. Она состоялась с 15 апреля по 2 мая 1910 года. (Я не ошибся, могла же неделя быть 18 дней! Чего только авиация не натворит!) В полетах приняли участие иностранные летчики — Латам, Христианс, Эдмонд, Моран, Винцерс, баронесса де ля Рош и другие…
„Петербургская газета“ писала по поводу полетов Попова, Христианса и Морана: „Это авиационное трио, к общему изумлению, летало — и летало смело и красиво.
„Чудеса! и впрямь летают!“ — удивился генерал от воздухоплавания А. М. Кованько. Пришлось Петербургу, наконец, уверовать, что существуют люди, умеющие летать по воздуху“.
Вот видишь — все хотят летать.
…Очень хочу летать. Я как все: летать. Всякое новое дело трудное, но могут быть исключения и в авиации».
Невысокий, угловатый, Антон Губенко не производил на командира выгодного впечатления. Он был замкнут, сосредоточен, медлителен. Говор — смесь украинского с русским, да еще изрядная примесь какого-то приморского жаргона. На него не обращали внимания, о нем почти ничего не знали его друзья. Его даже дразнили сладкоежкой, так как он очень любил сахар; его называли «полиглотом» за то, что он очень много читал. Так продолжалось до тех пор, пока он не показал себя в полетах.
Год учебы в военно-теоретической школе летчиков проскочил незаметно.
Жаль было расставаться со школой, не хотелось уезжать из Ленинграда.
Летом, получив отпуск, Антон уехал в Мариуполь. Несколько дней гостил у сестры, потом уехал к матери.
Дома ему, как почетному гостю, отвели большую комнату. В ней нет прежнего огромного кованого сундука, длинной скамейки вдоль стены, широкой самодельной кровати. Обновление!.. Только один год отсутствовал, а как много изменений. Волнуют стены родного дома, сад в буйном цветении. Волнуют воспоминания детства. Прошлое кажется романтичнее настоящего. Он выходит на улицу, во двор, через калитку попадает в сад.
Тишина здесь необычная. Но скоро уже сама возможность свободно гулять кажется ему непозволительной роскошью. Никто не ищет, не зовет, можно не торопиться. Ах да, ведь он в отпуске! Пока не будет подъемов, отбоев, построений…
Он поднимает голову и долго стоит, зачарованный ночным небом в ярких светлячках-звездах. Безветрие. Земля, деревья еще полны дневного зноя. Природа не засыпает: ощутив прохладу, она тотчас приходит в движение, в неведомое состояние хаоса, в непрекращающуюся работу по очистке воздуха. Запахи родной земли.