Антонов. Последний пожар
Шрифт:
– Я тоже наслышан, – сдержанно ответил Александр.
– Иван Егорыч, как у вас в селе настроен народ? Что говорят? – спросил Плужников Ишина.
– Ругаются, Григорий Наумович. Недовольных властью сейчас много. У барыни амбары жгли, зерно растащили. Так та теперь и глаз не кажет, боится. Всё управляющий решает, – произнёс Иван, отпив пиво из бокала.
– Это хорошо. Потихоньку толкайте крестьян. До больших действий ещё далеко, но спать нельзя. Нужно силы копить.
– Всё ждать и ждать, – недовольно сказал Антонов. – Когда же начнём?
– Горячий какой! Это мне по душе, – одобрил Ишин.
– Не
– Я ей и во сне служу, снится даже, – улыбнулся Иван.
– Это хорошо. Теперь о главном, – Плужников начал негромким голосом излагать план. – Вы должны будете сначала взять винную лавку купца Сазонова. По субботам там бывает крупная сумма денег. Сторож один. Сазонов беспечен, так как полицейский участок расположен недалеко. Сработать надо чётко и быстро. Александр, других участников ты проинструктируешь сам. Обо мне им ни слова. Нам провалы не нужны. А ты, Иван, сегодня незаметно ознакомься с местом и уезжай домой. Приедешь вечером накануне.
– Сделаем, Григорий Наумович. – Антонов уже начал анализировать акцию. Лавку эту он хорошо знал.
Расставшись с друзьями, Александр отправился на другой конец этого небольшого городка на поиски Лощинина, с которым не один раз гонял купеческих сынков. Лощинин в этом году закончил гимназию и временно болтался без дел. А деньги ему были нужны, ведь у пьяниц в карманах много не найдёшь. Любил Лощинин пощупать беспомощных гуляк.
Антонов застал Лощинина дома. Тот от безделья читал старые газеты. Александр, поздоровавшись, вкратце обрисовал ему план, который придумал по дороге сюда, и Пётр этот план одобрил. Они условились, что Лощинин переговорит со своим другом Иваном Заевым, а завтра утром они встретятся и доработают детали.
Утром товарищи прогулялись по городским улочкам, обсуждая предстоящее дело.
– Друзья, – сразу взял управление в свои руки Антонов. – Мне нужны деньги. Вам, я думаю, тоже. Есть место, где эти деньги нас ждут. Если вы готовы, то в субботу ночью мы станем немного богаче.
– Не тяни, Шурка, – не выдержал Лощинин. – Всё понимаем.
– Да-да, – поддержал его Заев. – Дело говори.
– А дело простое, – сказал Антонов. – В три ночи глушим сторожа, срываем замки. Там сейф несложный. Берём деньги и тикаем за город. По триста вам, остальное пойдёт на борьбу.
– Маловато. Риск большой,– пытались поторговаться подельники.
– Не на базаре, – отрезал Антонов, и парни поняли, что спорить бесполезно.
– Втроём-то справимся? – засомневался Лощинин.
– Нас будет четверо. Подъедет Ишин. Познакомлю вас. Мировой мужик.
– А кто сторожа глушит? – спросил Заев.
– Ты и сделаешь, Ваня. Вон силища какая. Справишься? – Антонов подзадорил товарища, который уже в семнадцать лет был под метр восемьдесят ростом и под сто килограммов весом.
– Для ясности спросил. Успокою служивого, – увесистым баском ответил Заев.
– Не убей, смотри. Нам мокруха не нужна. Меньше шуму, больше шансов, что не найдут, – предостерёг его Александр.
– Добро. По рукам, – согласился Заев.
А в субботнюю ночь запыхавшиеся, но довольные, в нежилом доме одного товарища при свете керосиновой лампы они пересчитывали
– Вот вам ещё по сотне премия, – Александр от себя добавил товарищам денег.
Операция прошла гладко, и это кружило ребятам голову. Договорились, что им не надо привлекать внимания и светить деньгами, а главное – быть готовыми к новому делу. Ишин этой же ночью отбыл в Калугино, а кирсановские разошлись по домам.
Довольно улыбался Плужников на следующее утро, обнимая Александра за плечи.
– Ну, Саша, молодец! Какое дело провернул! Товарищей выручил. Руководство будет благодарно, – приговаривал он.
– Ерунда, – уже по-взрослому отвечал Антонов, жаждущий новых побед. – Теперь о почте надо думать.
– Ты не горячись, – посерьёзнел Плужников. – Пусть немного всё уляжется. Полиция сейчас здорово по городу шерстит, но на вас не должны выйти. А через месячишко и почту возьмём. Ты пока оглядись, обдумай. И от лица нашей партии выражаю тебе огромное «спасибо». Вот, денег себе возьми, но не гуляй шибко. Заметят.
– Понял, – ответил с улыбкой Александр, запихивая деньки в просторный карман брюк.
Прошло всего несколько недель, и Кирсанов вновь потрясло дерзкое преступление. Неизвестными была ограблена касса почтампа. И вновь, как и в случае с лавкой Сазонова, грабителей задержать не удалось. Полиция сбилась с ног, отрабатывая различные версии, но расследование не продвигалось. Однако для Антонова был большой риск попасть в полицейскую разработку, и Плужников предложил ему перебраться в Тамбов.
– Там, Саша, устроишься в депо учеником слесаря. Какие-то навыки у тебя есть. С отцом работал, справишься. Партийная организация наша там крепкая. Адресок для связи я тебе дам. Да и масштаб там поболе нашего, есть где развернуться. Как раз для тебя. Боевой ты, в самое пекло лезешь. Будь поосторожнее, береги себя. Такие люди партии нужны.
Александр и сам рад был уехать. Дома его не понимали, да он и не тянулся к своим домашним. Он давно не ребёнок, чтобы слушать нравоучения. Только привязанность брата Дмитрия отзывалась в нём теплотой. Была и ещё одна причина желания уехать: очень хотелось вновь увидеть Софью. При последнем расставании он лишь неуклюже поцеловал её в щёку, и теперь запах лёгких духов девушки повсюду его преследовал.
Но, всё же, не это было главным. Александр из неопытного начинающего революционера превратился в уверенного и целеустремлённого борца с царским произволом и несправедливостью. Он не представлял себя вне борьбы за светлое будущее и готов был идти на любые жертвы. Любил ли он рабочих и крестьян? Понимал ли он их, разделял ли заботы и чаяния? Да Антонов в этом и не нуждался. Ему нужна была сама борьба, сам процесс. Он видел противника в лице действующей власти, обладал средствами борьбы. Цель он представлял смутно, но твёрдо знал, что надо обязательно побеждать. А уж воли к победе ему не занимать. Ещё будучи пацаном, он на спор с ребятами резал бритвой себе руку и при этом улыбался. Уже тогда его, худого жилистого паренька, побаивались парни. И уважали.