Антоновские яблоки (сборник)
Шрифт:
Дениска, в раздумье опустив голову, стоял на крыльце и держал в правой руке дешевый серый чемоданишко, щедро усеянный жестяными шляпками и перевязанный веревкой. Был Дениска в поддевке, старой и, видимо, очень тяжелой, с обвисшими плечами и очень низкой талией, в новом картузе и разбитых сапогах. Ростом он не вышел, ноги его, сравнительно с туловищем, были очень коротки. Теперь, при низкой талии и сбитых сапогах, ноги казались еще короче.
— Денис? — окликнул Тихон Ильич. —
Никогда и ничему не удивлявшийся Дениска спокойно поднял на него свои темные и томные, с грустной усмешкой, с большими ресницами глаза и стащил с волос картуз. Волосы у него были мышиного цвета и не в меру густы, лицо землистое и как будто промасленное, но глаза красивые.
— Здравствуйте, Тихон Ильич, — ответил он певучим городском тенорком и, как всегда, как будто застенчиво. — Еду… в эту самую… в Тулу.
— Это зачем же, позвольте спросить?
— Може, место какая выйдет…
Тихон Ильич оглядел его. В руке — чемодан, из кармана поддевки торчат какие-то зеленые и красные книжечки, свернутые в трубку. Поддевка…
— А щеголь-то ты не тульский!
Дениска тоже оглядел себя.
— Поддевка-то? — скромно ответил он. — Что ж, вот наживу в Туле денег, вендерку себе куплю, — сказал он, называя венгерку вендеркой. — Я летом как было справился! Газетами торговал.
Тихон Ильич кивнул на чемодан;
— А это что ж за штука такая? Дениска опустил ресницы:
— Чумадан себе купил.
— Да уж в венгерке без чемодана никак нельзя! — насмешливо сказал Тихон Ильич. — А в кармане что?
— Так, кляповинка разная…
— Покажь-ка.
Дениска поставил чемодан на крыльцо и вытащил из кармана книжечки. Тихон Ильич взял и внимательно переглядел их. Песенник «Маруся», «Жена-развратница», «Невинная девушка в цепях насилия», «Поздравительные стихотворения родителям, воспитателям и благодетелям», «Роль…»
Тут Тихон Ильич запнулся, но Дениска, следивший за ним, бойко и скромно подсказал:
— Роль пролетарията в России. Тихон Ильич качнул головой.
— Новости! Жрать нечего, а чемоданы да книжки покупаешь. Да еще какие! Верно, недаром тебя смутьяном-то зовут. Ты, говорят, все царя ругаешь? Смотри, брат!
— Да авось не имение купил, — ответил Дениска с грустной усмешкой. — А царя я не трогал. На меня брешут, как на мертвого. А я и в мыслях того не держал. Ай я лунатик какой?
Завизжал блок на двери, показался станционный сторож, — седой отставной солдат с свистящей и хрипящей одышкой, — и буфетчик, толстый, с заплывшими глазками, с сальными волосами.
— Посторонитесь-ка, господа купцы, позвольте самоварчик взять…
Дениска посторонился
— Спер, верно, где-нибудь? — спросил Тихон Ильич, кивая на чемодан и думая о деле, по которому пошел на станцию.
Дениска промолчал, нагнув голову.
— И пустой ведь?
Дениска рассмеялся.
— Пустой…
— С места-то прогнали?
— Я сам ушел.
Тихон Ильич вздохнул.
— Живой отец! — сказал он. — Тот тоже всегда так-то; наладят его в шею, а он — «я сам ушел».
— Глаза лопни, не брешу.
— Ну, хорошо, хорошо… Дома-то был?
— Был две недели.
— Отец-то опять без дела?
— Таперь без дела.
— Таперь! — передразнил Тихон Ильич. — Деревня стоеросовая! А еще революцанер. Лезешь в волки, а хвост собачий.
«Авось и ты-то из тех же квасов», — с усмешкой подумал Дениска, не поднимая головы.
— Значит, сидит себе Серый да покуривает?
— Пустой малый! — убежденно сказал Дениска.
Тихон Ильич постучал ему в голову костяшками.
— Хоть бы дурь-то свою не выказывал! Кто ж так-то про отца говорит?
— Стар кобель, да не батькой звать, — ответил Дениска спокойно. — Отец — так корми. А он дюже меня кормил?
Но Тихон Ильич не дослушал. Он выбирал удобную минуту, чтобы начать деловой разговор И, не слушая, перебил:
— А на билет-то до Тулы есть?
— А на кой он мне, билет-то? — ответил Дениска. — Приду в вагон, — прямо, господи благослови, под лавку.
— А книжечкй-то где расчитывать? Под лавкой-то не расчитаешься.
Дениска подумал.
— Вона! — сказал он. — Не все ж под лавкой. Залезу в нужник, — читай хошь до свету.
Тихон Ильич сдвинул брови.
— Ну вот что, — начал он. — Вот что: всю эту музыку пора тебе бросать. Не маленький, дурак. Вали-ка назад, на Дурновку, — пора к делу прибиваться. А то ведь на вас смотреть тошно. У меня вон… надворные советники лучше живут, — сказал он, разумея дворовых собак. — Помогу, уж так и быть… на первое время. Ну, на товаришко там, на струмент… И будешь и сам кормиться, и отцу хоть немного подавать.
«К чему это он гнет?» — подумал Дениска.
А Тихон Ильич решился и докончил:
— Да и жениться пора.
«Та-ак!» — подумал Дениска и не спеша стал завертывать цигарку.
— Что ж, — спокойно и чуть-чуть печально отозвался он, не поднимая ресниц. — Я каляниться не стану. Жениться можно. По приституткам хуже ходить.
— Ну вот то-то и оно-то, — подхватил Тихон Ильич. — Только, брат, имей в виду, — жениться с умом надо. Их, детей-то, с капиталом хорошо водить.