Аня и Маня
Шрифт:
— Ты спишь? — спросила Маня.
— Нет, я же сказала тебе, что никогда не буду спать.
— Я тоже никогда не буду.
Обе уже спали.
10. Кто по ночам бродит?
— Знаете, дети, — сказала Зинаида Петровна, — кто-то
Маня покраснела и сказала быстро:
— Только не я.
Аня побледнела и сказала:
— Это я.
— Это мы, — поправила Маня. — Не я, а мы.
— Очень плохо, — сказала Зинаида Петровна. Ночью надо спать, а не бродить.
— А мы и не бродим, мы летаем, — заявила Маня. — Летать гораздо легче, чем бродить.
— На чем же вы летаете? На самолёте?
— На руках, на ногах, на голове, — затараторила Маня.
— На лунном свете, — прибавила Аня.
— А кто из вас на террасе скрипит и охает? Кряхтит и потрескивает?
— Это Шкаф, — ответила Аня.
— Шкаф Коллективович, — поправила Маня. — И ещё у него сын, Телевизор Шкафович, только он сейчас в починке.
— Ну вот что, девочки, — сказала Зинаида Петровна. — Эти ночные походы надо прекратить. Летайте сколько хотите, но только во сне. Детям часто снится, что они летают. Это значит, что они растут.
— Я, значит, очень быстро расту, — сказал Серёжа Давыдов, — потому что я во сне очень высоко летаю. Прямо в космосе, честное слово!
— Врёшь, — сказал Саша Савин, — нигде ты в космосе не летаешь.
— А ты откуда знаешь, что не летаю? Это мои сны, а не твои.
— А я твои сны изнутри тебя вижу. Никаким космосом там и не пахнет. Самое высокое — в стратосфере.
— А ты совсем нигде не летаешь. Я твои сны тоже изнутри тебя смотрел.
— Нет, я летаю, но не выше воздуха.
Заспорили о том, кто летает, а кто нет. Женечка Яхонтов сказал:
— Я во сне не летаю. Я во сне ползаю, как черепаха.
Оказывается, каждый во сне что-то делал: летал, бегал, плавал, прыгал, ползал или чесался.
Одна Зинаида Петровна ничего во сне не делала, потому что она была уже большая и росла не в длину, а в ширину.
— Ну, довольно хвастаться, — сказала она. — Давайте лучше договоримся. Первое: спать всю ночь по-хорошему, не бродить, не кряхтеть, не скрипеть, со шкафами не разговаривать. Договорились?
— Договорились! — закричали ребята, и Аня с Маней тоже.
— Второе: если кто-нибудь увидит во сне, что он ползает, бегает, прыгает, плавает или летает, запомнить этот сон и на другое утро рассказать всем, договорились?
— Договорились!
— Смотрите, уговор дороже денег, — сказала Зинаида Петровна.
— Каких денег? — спросила Аня.
— Любых, — ответила Зинаида Петровна и так
И все пошли в лес.
А там, на пригорке, где солнышко пригревает, оказывается, уже поспела земляника. Дети на нее набросились, хватали и ели сладкие, душистые ягоды. Одна Аня Зайцева не ела землянику, а только нюхала.
— Аня, почему ты не ешь ягод? — спросила Зинаида Петровна.
— Они немытые, — ответила Аня, — мне мама не разрешает.
— Молодец, Аня, — сказала Зинаида Петровна, — маму всегда надо слушаться.
— А мне мама немытые разрешает! — закричала Маня. — Мне она всё разрешает, воду сырую прямо из крана и молоко с помидорами. Один раз я даже из лужи пила, честное слово!
— Ну, это уж ты напрасно, — сказала Зинаида Петровна. — И фрукты и овощи лучше мыть перед едой. И руки — тоже. А земляничку, здесь, в лесу, прямо с кустика, можно и немытую съесть — она чистая.
— А я один раз даже свечку ела! — не унималась Маня.
— А я… — закричали ребята. — А я…
Оказалось, что всякий что-нибудь такое да ел. Больше всех отличился Серёжа Давыдов. Он ел зубную пасту.
— И как, вкусно?
— Не особенно, — признался Серёжа.
А потом Зинаида Петровна рассказывала ребятам про своё детство. Когда она была маленькая — во время войны, — был голод. И совсем нечего было есть. Хлеб выдавали по карточкам. А карточки — это такие бумажные листки, от них ножницами отрезают талоны, квадратики. И за такой талон человеку дают хлеба.
— Сколько? — спросила Аня.
— Двести граммов, триста, четыреста. Как где и как кому. Тяжело человек работает — и хлеба ему больше.
— Ну, четыреста — это слишком много, — сказал Саша Савин. — Я лично хлеб терпеть не могу и никогда не съел бы четыреста граммов.
— Это когда есть другая еда. А если, кроме хлеба, ничего нет, то четыреста граммов в день — это не много, а мало. А в Ленинграде одно время сто двадцать пять выдавали. Это очень маленький кусочек.
— Вот такой? — спрашивали ребята.
— Нет, ещё меньше. И всякий человек, который знает, что такое голод, не будет капризничать с едой. Говорить: «терпеть не могу хлеба». И не будет есть зубную пасту, как некоторые.
Серёжа Давыдов покраснел и пообещал, что больше зубной пасты есть не будет.
— Я вместо неё творог буду есть. Почти такой же противный.
— Ну, а теперь поиграйте в салочки, а то засиделись, заговорились, — сказала Зинаида Петровна.