Аня из Авонлеи
Шрифт:
Все, кто так или иначе оказался связан с историей мисс Лаванды, были счастливы. Пол Ирвинг, как только узнал от отца о предстоящей свадьбе, бросился в Зеленые Мезонины, чтобы обсудить с Аней чудесную новость.
— Я знал, что могу доверить отцу выбрать для меня вторую маму, — сказал он с гордостью. — Это замечательно — иметь отца, на которого можно положиться. Я так люблю мисс Лаванду! Бабушка тоже довольна. Она очень рада, что папа не женился снова на американке, потому что, хотя все и обошлось благополучно в первый раз, такие невероятные вещи дважды подряд не случаются. А миссис Линд сказала, что полностью одобряет этот брак и что, вероятно, выйдя замуж, мисс Лаванда оставит свои чудачества и будет как все остальные. Но мне очень нравятся ее чудачества, и я надеюсь,
Другой сияющей от счастья особой была Шарлотта Четвертая.
— О, мисс Ширли, мэм, как все замечательно вышло! Когда мистер Ирвинг и мисс Лаванда вернутся из свадебного путешествия, я поеду в Бостон и буду жить у них… а ведь мне только пятнадцать! Все мои сестры ждали, пока им исполнится шестнадцать. Ведь правда, мистер Ирвинг — чудесный человек? Он боготворит землю, по которой она ступает. Мне иногда даже как-то не по себе, когда я вижу, каким взглядом он на нее смотрит. Это не поддается описанию, мисс Ширли, мэм! Я ужасно рада, что они так любят друг друга. Это все же лучший выход из положения, хотя некоторые обходятся и без этого. У меня есть тетка, которая выходила замуж три раза, и она говорит, что первый раз вышла по любви, а другие два — по холодному расчету и со всеми мужьями была счастлива… все время, если только не считать похорон. Но я думаю, что она все-таки очень рисковала, мисс Ширли, мэм.
— Ах, все это так романтично, — вздыхала Аня, беседуя с Мариллой в тот вечер. — Если бы я не ошиблась дорогой в тот день, когда мы шли к Кимбелам, я никогда не познакомилась бы с мисс Лавандой; а если бы я не встретила ее, я не привела бы в ее домик Пола… и он не написал бы своему отцу о мисс Лаванде как раз тогда, когда мистер Ирвинг решил переехать в Сан-Франциско. Мистер Ирвинг говорит, что он, как только получил это письмо, сразу же передумал и послал в Сан-Франциско своего компаньона, а сам приехал сюда. Он целых пятнадцать лет ничего не слышал о мисс Лаванде: кто-то тогда сказал ему, что она выходит замуж, и он был уверен, что она замужем, и никогда никого о ней не спрашивал. Но теперь все встало на свои места. И я тоже приложила к этому руку. Возможно, миссис Линд права, что все предопределено, и, так или иначе, это непременно случилось бы. Но даже если и так, приятно думать, что ты оказался орудием в руках судьбы. Да, в самом деле это очень романтично!
— Не вижу тут ничего особенно романтичного, — возразила Марилла довольно решительно. Марилла считала, что Аня принимает чужие дела слишком близко к сердцу в ущерб своим собственным: остается еще немало дел, связанных с приготовлениями к отъезду в университет, и ни к чему чуть ли не каждый день «болтаться» в Приюте Эха, помогая мисс Лаванде. — Сначала два юных сумасброда ссорятся и дуются друг на друга, потом Стив Ирвинг едет в Штаты, через некоторое время женится там и совершенно счастлив, по словам всех, кто его знает. Потом его жена умирает, и через несколько лет он решает приехать домой и поглядеть, как там его первая любовь — не выйдет ли за него замуж. Тем временем она живет одна, скорее всего потому, что ей не подвернулся никакой достаточно приятный жених. Они встречаются и решают наконец пожениться. Ну, и где во всем этом романтичность?
— Ох, никакой, когда вы излагаете это таким образом. — У Ани перехватило дыхание, словно кто-то окатил ее холодной водой. — Вероятно, так это выглядит в прозе. Но совсем другое дело, если вы посмотрите на это в свете поэзии… и, на мой взгляд, это гораздо приятнее. — Аня пришла в себя, глаза ее снова засияли, а щеки запылали.
Марилла взглянула на восторженное юное лицо и удержалась от дальнейших язвительных замечаний. Возможно, к ней пришло осознание той истины, что все же лучше, подобно Ане, иметь божественный дар видения — дар, который мир не может вручить или отнять, — и смотреть на жизнь через волшебную преображающую — или проявляющую? — призму, благодаря которой все кажется облитым неземным сиянием и поражает великолепием и яркостью красок, невидимых
— Когда будет свадьба? — спросила она, помолчав.
— В последнюю среду августа. Их обвенчают в саду возле шпалер жимолости — на том самом месте, где мистер Ирвинг сделал ей предложение двадцать пять лет назад. Марилла, это романтично… даже в прозе! Присутствовать будут только миссис Ирвинг, Пол, Гилберт, Диана, я и кузины мисс Лаванды. А потом шестичасовым поездом они уедут в свадебное путешествие к Тихому океану. Осенью они вернутся, и тогда Пол и Шарлотта Четвертая переедут к ним в Бостон. Но в Приюте Эха все останется по-старому… только, конечно, они продадут кур и корову и заколотят окна. И каждый год они будут приезжать и проводить здесь лето. Как я рада! Иначе в предстоящую зиму в Редмонде меня невыносимо мучила бы мысль о том, что милый каменный домик стоит пустой и оголенный… или, что еще хуже, в нем живут чужие люди. Но теперь я смогу вспоминать его таким, каким видела всегда, и знать, что он с радостью ожидает лета, когда жизнь и смех снова вернутся в его стены.
Но роман, который выпал на долю влюбленных среднего возраста в Приюте Эха, был не единственным на свете. На другой Аня случайно наткнулась однажды вечером, когда отправилась по просеке к Садовому Склону и вошла в сад Барри. Диана Барри и Фред Райт стояли рядом под большой ивой. Диана прислонилась к серому стволу, ресницы ее были опущены на очень румяные щеки. За руку ее держал Фред, который стоял, склонясь к ней, и говорил что-то тихо и горячо. В этот волшебный миг для этих двоих в мире не существовало других людей. Ни один из них не увидел Аню, которая, бросив на них единственный ошеломленный взгляд, поняла все, повернулась и бесшумно поспешила обратно через еловый лесок, не останавливаясь ни на мгновение, пока не добралась до своей комнатки в мезонине, где, совершенно запыхавшаяся, упала на стул у окна и попыталась собраться с мыслями.
— Диана и Фред любят друг друга, — вздохнула она. — Ох, это кажется таким… таким… таким безнадежно взрослым.
У Ани в последнее время не раз мелькали подозрения, что Диана неверна меланхолическому байроновскому герою своей прежней мечты. И все же в первый момент полное осознание этого факта явилось для нее глубоким потрясением, поскольку видеть — совсем другое дело, нежели услышать или подозревать. А вслед за этим пришло странное чувство, напоминающее тоску одиночества, — как будто Диана ушла вперед, в какой-то новый мир, и закрыла за собою дверь, оставив Аню одну за этой дверью.
"Все меняется так быстро, что это почти пугает меня, — подумала Аня чуть печально. — И я боюсь, что это не может не отдалить нас с Дианой друг от друга. Я уверена, что после этого не стану поверять ей все мои секреты, ведь она могла бы рассказать о них Фреду. Но что она видит во Фреде? Он очень славный и веселый… но он всего лишь Фред Райт".
Этот вопрос всегда приводит в смущение: что она видит в нем или он в ней? Но какое все же счастье, что не все видят одно и то же, так как если бы все видели одинаково… ну, в таком случае, как сказал один старый индеец, "каждый захотел бы жениться на моей жене". Было ясно, что Диана видит что-то во Фреде Райте, хотя от Аниных глаз это «что-то» было скрыто. А на следующий вечер в Зеленые Мезонины пришла Диана, задумчивая и застенчивая юная особа, и поведала Ане обо всем в сумеречном уединении восточного мезонина. Девочки и плакали, и целовались, и смеялись.
— Я так счастлива, — сказала Диана. — Но как-то смешно подумать, что я помолвлена.
— А какое это чувство, когда помолвлена? — спросила Аня с любопытством.
— О, это зависит от того, с кем быть помолвленной, — отвечала Диана с тем вызывающим досаду видом обладания высшей мудростью, который всегда напускают на себя те, кто помолвлен, в присутствии тех, кому в этом счастье пока отказано. — Совершенно восхитительно быть помолвленной с Фредом… но я думаю, было бы просто отвратительно быть помолвленной с кем-нибудь другим.