Анютка едет в гости
Шрифт:
– Она странно смотрела на тебя.
– Она так смотрит на всех, кто опаздывает. К тому же у нее сегодня есть повод так смотреть.
– Какой такой повод? – насторожилась Анютка, с подозрением впившись в мои глаза.
– Можно сказать, что большой. Впрочем, долго объяснять. Погоди, а почему ты об этом спрашиваешь?
– Ну… Если у нее есть на тебя виды, только скажи, я ей голову откушу.
– Ах, вот оно что, – понимающе протянул я и мысленно прикинул, что за такой поступок многие музейные работники осыпали бы Анютку благодарностями. В закоулках музея давно зрели революционные планы по смене власти. – Не стоит. Нет у нее на меня никаких видов.
– Точно?
– Абсолютно.
– Хм… А кто это?
Она стрельнула гаубичным взглядом в сторону
– Это? Это баба Клава. У нее тоже нет на меня видов. Можно сказать, у нас с ней это взаимно.
– Ладно, верю, – произнесла Анютка тоном неверующего человека. – Тогда пойдем, поговорить надо.
Я согласился с тем, что надо поговорить и предложил провести переговоры за пределами музея, выразив надежду на то, что они будут мирными. В ответ Анютка мрачно хмыкнула, давая понять, что предложенные условия ее не устраивают.
– У вас тут что, типа музей? – заинтересовалась девица, осматриваясь так, будто это не она, а какой-нибудь зарвавшийся Наполеон недавно грозил разрушить экспозицию девятнадцатого века.
– Типа, да, – ответил я, все еще придавленный к полу ее могучей рукой.
– Так веди меня на экскурсию, – велела она, и баба Клава охнула под стойкой гардероба, услышав ее слова.
Я тоже охнул, но не столько от слов, сколько от того, что девица сжала мое плечо. Ощущение было такое, будто его зажали в тиски и проверяют на прочность.
– На экскурсию? – ошарашенно переспросил я, ибо ожидал чего угодно, даже апокалипсиса, но только не этого.
– Во-во, на экскурсию. Сто лет в музее не была, с первого класса. Мне же интересно узнать, чем занимается мой жених.
– Жених? – обреченно повторил я, испытав чувство, которое обычно описывают словами «внутри все оборвалось», и понуро повел избранницу по музейным залам, естественно, не взяв с нее ни гроша.
Анютка показала пытливый ум и регулярно интересовалась, сколько стоит та или иная безделушка под стеклом, можно ли ее продать на рынке или непременно надо нести к барыге. К счастью, серьезные экспонаты, имеющие огромную историческую, культурную и материальную ценность, мы обычно напоказ не выставляем. Такие мемории, как называем их мы, профессионалы, или черепки и скелеты, как называет их Витек, хранятся в закрытых фондах, в помещениях со специальным микроклиматом. Публике ценности предъявляют лишь в особых случаях, например, на выставках по случаю юбилейных дат. Конечно, особым случаем можно назвать и посещение музея Анюткой. Но все же я не решился открыть перед ней двери, за которыми хранится сокровенное. Девице же вполне хватило того, что она увидела. Особенно мою спутницу заинтересовал макет, выполненный в натуральную величину и представляющий сюжет средневековой казни. Палач задумчиво стоит, проверяя остроту топора пальцем. А два дюжих стрельца неторопливо ведут к плахе несчастного, которому за какое-то прегрешение по чьему-то повелению вот-вот отделят голову от туловища, после чего земные проблемы перестанут его волновать в отличие от таких несчастных, как я.
– На тебя похож, – Анютка кивнула в сторону приговоренного к казни счастливчика.
Я пригляделся и вздрогнул: а палач-то своей статью походил как раз на Анютку. Стало быть, два стрельца – это Витек и Владик. Помотав головой, я прогнал неприятное видение и вежливо, но настойчиво предложил продолжить экскурсию. Вскоре мы добрели до дальнего зала, где у нас располагается природный уголок – этнографический зал. Там представлены образцы флоры и фауны нашей области. Его украшением считается чучело медведя, в натуральную, естественно, величину. Могучий обитатель лесов стоит со вскинутыми лапами, вооруженными мощными когтями. Пасть распахнута, огромные клыки приводят в трепет, так и ждешь, что с них вот-вот хищно закапает слюна. В общем, зрелище впечатляющее. Реально кажется, что медведь вот-вот на тебя нападет. Поверьте, ноги сами поворачиваются к выходу, а мочевой пузырь начинает постанывать.
Я не единожды видел чучело и должен был привыкнуть к эффекту,
– Милый, сколько гостей будет с твоей стороны? – поинтересовалась она, поставив меня в тупик.
– Гостей?! – удивился я, похолодев, ибо течение намечавшегося разговора мне не понравилось.
– Ну, твои родственники, друзья, – терпеливо объяснила она, явно перебарывая желание влепить мне затрещину за непонятливость. – Я же пока не знаю, кого ты хочешь пригласить на свадьбу.
– Н-на к-какую свадьбу? – с трудом проглотив невесть откуда взявшийся в горле ком, спросил я и почувствовал, что хладное тело мое начало трястись, словно его подключили к вибромассажеру.
Глаза у нее округлились, превратившись в два огромных, пустых блюдца.
– На нашу свадьбу, конечно, на какую же еще, – удивилась девица, и сразу стало ясно, что я, должно быть, все еще сплю и вижу кошмар. – После того, что ты со мной сделал, ты просто обязан на мне жениться.
– А что я сделал-то? – жалобно проблеял я, в то время как мой разум боролся с моими ногами – они никак не могли решить, что делать.
Разум приказывал ногам немедленно начать работать и унести меня как можно быстрее и как можно дальше. Ведь за тем ноги и были дарованы Всевышним. Однако ноги отказывались выполнить приказ и вообще заявляли, что провели референдум, вышли из подчинения и отныне будут жить самостоятельно. Сердце, которое могло бы выступить в споре третейским судьей, само бешено носилось по телу, пытаясь найти хоть какой-то выход и сбежать.
– Как это что? – прохрипела Анютка, и мне показалось, что чучело медведя от звука ее голоса вздрогнуло и тоже попыталось сорваться с места и сигануть в окно. – Сначала заманил на сайт, потом наобещал подарков с три короба, заманил сюда, обещал жениться, напоил, накормил, в гостиницу заселил, соблазнил…
Я молча смотрел на нее, стремительно утрачивая то ли разум, то ли слух. Словно кто-то закладывал мои уши ватой и ею же обволакивал сознание. А глаза мои, должно быть, начали расти и постепенно завоевывали все большую площадь лица. Анютка, судя по тому, как она загибала пальцы, перечисляла мои прегрешения, то есть, причины, по которым я должен на ней жениться. Мне стало жалко мать. Что она скажет, когда я приведу в дом такую невесту? Наверное, не скажет ничего, а молча рухнет и никогда не поднимется. А отец? У него и так больное сердце. Я также подумал, что на устранение всей моей семьи, включая семиюродных братьев и сестер, у Анютки с ее способностями вряд ли уйдет больше месяца, да и то лишь потому, что семья разбросана по необъятной стране. Надо спасать семью.
– Погоди, – прервал я, когда Анютка начала загибать пальцы по третьему кругу. – Мне надо позвонить. Выйду в соседний зал, а ты побудь здесь, я быстро.
– Э, нет, – замотала она головой, напоминая быка, которому осведомленные источники сообщили, что завтра его отведут не на пастбище, как обычно, а на бойню. – Второй раз меня не обманешь. Звони отсюда.
– Отсюда? – растерялся я и с надеждой взглянул на медведя, ища у него поддержки.
– И, кстати, не думай, что раз я такая хрупкая и нежная, ты сможешь мной воспользоваться. Я рассказала все отцу, а он знаешь какой? Он раньше, до переезда, на шахте работал.