Анжарская академия. Теория и практика любовных чар
Шрифт:
– Хотите убежать – бегите. Где дверь, вы знаете получше многих, – ковырнул меня строгими серыми глазами. – А нет – так сидите смирно, пока я не завершу… кхм… осмотр.
На этой фразе он резко усадил меня на голубую койку, скользнул твердыми пальцами по пояснице и обеими руками забрался под эластичный пояс. Притянулся ко мне, прижался спереди, разыскивая своими губами мои.
Творилось что-то необъяснимое. Странное. Граймс зачем-то меня целовал – алчно, ненасытно. Словно я была его жаркой ночной фантазией, а не занудной теоретичкой, над
А я зачем-то позволяла ему себя «осматривать», ощущая, как от прикосновений разливается по телу уютное тепло. Как приходит расслабление. И такой долгожданный покой, который я в каждом углу каждого коридора искала, да найти не смогла.
– Ох, Вархова бездна, как я мог так попасться! – он глухо простонал, нащупывая бутылку эшерской на подоконнике. Оторвался от меня, сделал шумный глоток, потер с силой лицо.
Уронил мутный взгляд на мои ноги, свесившиеся с кушетки. Аккуратно поддел пальцем подол, стащил левую туфлю, затем правую. И пренебрежительно выбросил обе в мусорное ведро.
Шарканье за дверью давно стихло, я могла встать и уйти. Но замешкалась, зачем-то глазея на подбородок с ямочкой.
– Вы слишком яркая, мисс Хендрик. Не представляете, как это невыносимо. Слепит! – он проморгался, ворча на все лады. Сделал несколько шагов назад, сдернул с вешалки пальто. – Накиньте это.
– Зачем? – опешила, сжимая трясущимися пальцами его верхнюю одежду.
– Здесь я вас лечить не буду. Я еще не настолько…
Раздраженный моей нерасторопностью, он сам накинул пальто на мои плечи. Запахнул надежно и стащил меня с кушетки. Сцепил наши пальцы и потянул к выходу.
Как околдованная, я переставляла босые ноги в тонких чулках, размышляя, что значит «не здесь». И как именно он планирует меня лечить.
Глава 4
Темный коридор вывел нас к лестнице, и спустя несколько десятков ступеней мы оказались на улице.
Позади упирался иглой в черный Звездносвод шпиль ректорской башни. Впереди простиралась обширная территория академии – магический полигон, заболоченный лес сразу за ним, широкие ворота, лабиринт подъездных дорожек, освещенных рыжими фонарями…
Граймс, так и не выпустивший мои пальцы, потянул налево, огибая магистерский корпус по узкой тропе. Пятки неприятно заскользили по влажным камням, но я почти не замечала неудобств.
Творилась какая-то варховщина, которая вызывала во мне странный интерес. И не сказать, что сугубо теоретический – в животе подозрительно полыхало, крутило и вообще подпрыгивало.
– Где ваша вархова обувь, мисс Хендрик? – Альвар обернулся. Окинул меня раздраженным взглядом от плеч, укутанных в его плащ, до пальцев в чулках, из-под него торчащих.
– Вы сами ее сняли, – напомнила целителю. – В кабинете. И выбросили!
С удрученным вздохом он подхватил меня на руки и потащил дальше.
Вархова бездна…
Не слышала я ранее о столь спорных методах диагностики. Но интерес, внезапно
Странный интерес! Ненужный вовсе в моей серой жизни, наполненной лекциями, квахарами, старомодными туфлями и редкими встречами с чужой оголодавшей каффой.
– Зачем вы меня?..
– Исключительно в целях вашего скорейшего выздоровления, – пробубнил Граймс, прижимая меня к себе. – И моего.
Любопытство (из разряда тех, что убивают кафф) точило сердце. Распахнутыми глазами я рассматривала ряд низких домиков, выглядевших коренастыми грибами на фоне масштабного академического комплекса с башнями и воздушными переходами.
Для меня не было секретом, где живет Альвар Граймс. Вот ровно тут и живет. Между домом ректора Джонаса и пустующим двухэтажным строением, ожидающим еще какую-нибудь семейную пару преподавателей.
Все прочие магистры ночевали в самой академии, в спальном крыле. Но Граймс это Граймс, ему чем дальше от студентов – тем крепче спится. И со стороны студентов это взаимно.
– Это ваш дом, – выдала очевидное, когда он перенес меня через порог.
Не то чтобы я совсем перестала соображать. Но в последние минуты мне это действительно туго давалось.
Может, виной тому были обжигающие поцелуи Альвара, может, пресловутая «романтика Ахавы»… А может, я решительно спятила – тогда и галлюцинации вполне объяснимы.
– Хотите уйти?
– Нет. Не хочу, – пробормотала сосредоточенно.
Возвращаться на холод, во всех смыслах, было смерти подобно. Там, позади, не было для меня покоя, я знала это наверняка. Уже все углы проверила.
– Тогда я отнесу вас наверх, – не менее сосредоточенно заявил док, выявляя на лбу фирменную морщину. – Предупреждая ваши дальнейшие расспросы, драгоценная: там моя спальня. В ней есть кровать.
Раньше мне казалось, что самый язвительный и равнодушный к чужим бедам мужчина в академии живет аскетично. Что дом его безлик и наполнен звенящей пустотой. Хотя, видит Варх, я мало задумывалась об этом.
А сейчас растерянно хлопала глазами, скользя взглядом по портрету на каминной полке. И по бордовому клетчатому пледу, накинутому на подушки. И по какой-то нелепой статуэтке, возможно, даже дорогой циничному сердцу. И по пышно цветущему растению на подоконнике… И наконец упираясь в кровать, раскинувшуюся посреди спальни.
– Я нечасто пользуюсь ей по назначению, – прокряхтел Граймс, сгружая меня на плед. – Чаще остаюсь на ночь в деревне или дремлю в кабинете во время дежурств. Или засыпаю внизу на диване. Ленюсь подниматься наверх, моя сияющая.
– Ясно, – прошептала сдавленно, таращась на целителя, избавляющегося от форменного халата.
Я в свою одинокую спальню тоже не стремилась. Особенно сегодня – к гнетущей тишине, наполненной дрянными воспоминаниями.
Нахмурив брови, Граймс уставился на мои ступни. Подол строгой юбки задрался, обнажив ноги чуть не до колен, и я не успела его поправить.