Анжела
Шрифт:
– Я просто подумал, что, может, там еще было свидетельство о рождении брата по крови.
– Нет, к сожалению, нет.
Эдмондо задумчиво потер свой подбородок, покрытый густой темной бородой.
– Насколько верна дата родов? – спросил он рассеянно.
– Откуда я знаю? – развел Луиш руками. – Могу сказать только, что когда мы уезжали из Италии, она все еще была беременна, а когда вернулась, живота уже не было.
– Родила она через 10 дней, а в Бразилию приехала еще через 2 недели… Дата родов
– Мне нет, но полагаю, что рожала она в Милане. Мы ведь там жили, зачем ей было куда-то уезжать? Она ведь не знала, что у нее внутри чистокровный итальянец.
– Почему ты вообще думаешь, что это мальчик?
– Ну… – в смятении посмотрел на него Луиш. – Она всегда говорила о нем в мужском роде.
– А в завещании, наверняка, написано «кровные наследники»? – предположил Эдмондо.
– Ты что… видел завещание? – испуганно спросил Луиш.
Эдмондо рассмеялся.
– Нет. Просто официальные юридические документы написаны, как правило, на безликом языке, мало понятном человеку с нормальным живым мышлением. –сказав это, Эдмондо погрузился в раздумья. – И что, по-твоему, она тебе не досказала? То, куда она дела ребенка? – спросил он, наконец.
– Вероятно.
– А сам ты что думаешь? Куда она могла его деть?
– У меня нет никаких идей, – сокрушенно сказал Луиш. – Думаю, что либо сдала в приют, либо отдала кому-то.
– Родственникам?
– Нет. Ее родственники давно эмигрировали в Бразилию. Не думаю, что кто-то остался здесь. По крайней мере, она ни к кому не ездила, и к нам никто не приезжал. А почему ты отметаешь идею с приютом?
– Безжалостно, мне кажется, – ответил Эдмондо. – Хотя, конечно, у матери, которая решилась на такой спектакль, нет понятия о жалости.
– Не смей плохо говорить о моей матери! – жестко произнес Луиш, а глаза засверкали почти свирепым блеском. Он весь напрягся и подался вперед.
Эдмондо ответил ему спокойным, но не менее жестким взглядом.
– Хочешь сказать, что я не прав?
Луиш сжал челюсти. Видно, чувство справедливости активно подавало голос внутри него.
– Я пришел сюда не для того, чтобы обсуждать поступки моей матери, – процедил он сквозь зубы.
– Могла она отдать ребенка настоящему отцу? – спросил Эдмондо.
Злость во взгляде бразильца сменилась на удивление. Такая идея, видимо, не приходила ему в голову.
– Наверняка я сказать не могу. Но мне кажется маловероятным.
– Почему?
– Ну… Во-первых, он был молодым совсем… По-моему, отдать ребенка молодому легкомысленному парню хуже, чем сдать в приют. Во-вторых, если бы она хотела скрыть этот факт, стала бы она вовлекать разных непроверенных людей, тем более ревнивых горячих любовников?
Была
– С другой стороны, если у твоей матери была хоть капля материнского инстинкта, она должна была оставить ребенка кому-то из знакомых. Как насчет друзей?
– Не уверен, – с сомнением покачал головой Луиш. – Она, конечно, завела тут знакомых, но доверить женщинам подобную тайну еще хуже, чем доверить ее горячему любовнику.
– В доме, где вы жили, была прислуга?
– Да, была женщина лет пятидесяти, которая содержала в порядке дом и готовила. Но незадолго до нашего отъезда у нее родилась внучка, и она не могла дождаться, когда мы уедем, чтобы уволиться и начать помогать ухаживать за этой внучкой. Часто ее дочь с новорожденной внучкой даже приходила к нам домой, и моя беременная мать с ней нянчилась. Я тогда еще удивился, насколько маленькими рождаются дети. Еще был садовник, совсем пожилой. Он же был шофером и, помимо всего прочего, возил меня в школу.
– Домработница и ее внучка мне нравятся, – проговорил Эдмондо, опять размышляя вслух.
– В каком смысле?
– В смысле, что нужно найти их и поговорить. Ты уже был в этом доме?
– Нет. Как сказал юрист, там нынче живет семья.
Эдмондо рассеянно кивнул.
– Какие у тебя идеи? – спросил Луиш, не выдержав слишком долгого молчания адвоката.
– Проверить всех усыновленных детей – преимущественно мальчиков – нужного возраста. Найти домработницу и биологического отца.
– Отца?! Зачем? – всполошился Луиш.
– А потому что можно сколько угодно искать твоего брата среди усыновленных, в то время как он окажется зарегистрированным в качестве родного сына. И не договорить твоя мать могла имя любовника. Может, домработница отнесла ребенка к нему, не думаешь?
– Сомневаюсь, что она знала об этой любовной связи…
– Мне кажется, или тебя напрягает поиск отца?
– Напрягает. Потому что я не хочу огласки.
– Какой огласки? – не понял Эдмондо.
– Если ты придешь к нему и скажешь, что моя мать родила от него ребенка, может разыграться скандал, а при нынешних средствах связи об этом узнают мой отец и неродной брат.
– Почему ты считаешь, что я приду к нему и скажу, что твоя мать родила от него ребенка? Я вообще-то собирался, прежде всего, выяснить, есть ли у него дети, и если да, то какого пола, возраста и происхождения. Для этого мне даже не нужно будет контактировать с ним лично. А вот если выявится что-то подозрительное, тогда… – Эдмондо замолчал. – Я, кстати, не очень понимаю, как ты вообще собираешься скрывать все это. Найдешь брата, разделишь с ним наследство, но не скажешь, кто его оставил?