Анжелика и ее любовь
Шрифт:
От скованности Кантора не осталось и следа, и он вдруг стал очень похожим на того мальчишку, каким он был в особняке Ботрей.
– Если бы я знал все это, – сказал он с сожалением, – я бы написал вам письмо и сообщил, что живу с отцом. Но мне это не пришло в голову. Хотя в то время я и писать-то не умел…
– Кантор, милый, все это в прошлом. Теперь мы снова вместе. Теперь все хорошо. Просто прекрасно.
– А вы останетесь с нами и будете заботиться о нас? Вы больше не будете заботиться о других, как раньше?
– О
– Мы поспорили с этим мальчишкой… Не помнишь, как его зовут, Флоримон? Ах да, Мартиал Берн. Так вот, он уверял, что знает вас лучше, чем мы. Будто вы долго жили у них и были им матерью. Только это все не правда. Ведь он вам чужой. Вы не имеете права любить его так же, как нас. Мы-то ваши сыновья.
Их мстительный вид позабавил Анжелику.
– Неужто мне суждено вечно жить среди ревнивых мужчин, которые ничего не могут мне простить? – сказала она, ущипнув Кантора за подбородок. – И как только я буду жить под таким присмотром? Меня это несколько беспокоит. Но что поделаешь, видно, придется смириться.
Мальчики весело рассмеялись.
Тайна любви уже начинала тревожить их юные души, и Анжелика казалась им самой прекрасной из женщин, самой чарующей и привлекательной. Их сердца наполнялись гордостью и восторгом при мысли, что эта женщина – их мать. Только их…
– Ты наша, – сказал Кантор, прижимая ее к себе.
Она окинула их нежным взглядом и прошептала:
– Да, я ваша, родные мои…
– А как же я? – спросила Онорина, стоя перед ними и не сводя с них глаз.
– Ты? Да я уже давно твоя. Ты меня обратила в рабство, плутовка.
Это выражение так понравилось Онорине, что она принялась хохотать и прыгать от радости. Ее непоседливость стала еще заметнее теперь, когда все тревоги остались позади.
Плюхнувшись животом на песок, она уткнулась подбородком в ладошки и спросила:
– А какой сюрприз будет завтра?
– Завтра? Ты думаешь, теперь каждый день будут сюрпризы? Теперь у тебя есть отец, братья… Что тебе еще надо?
– Не знаю…
И сразу же предложила с таким видом, как будто ее осенила блестящая мысль:
– Может, немножко поиграем в войну?
Это звучало так, как если бы она попросила кусок пирога. Они рассмеялись.
– Какая смешная девчонка! – воскликнул Флоримон. – Я рад, что она мне сестра.
– Матушка, хотите, я спою? – предложил Кантор. Анжелика любовалась обращенными к ней лицами детей.
Красивые и здоровые, они радовались жизни, которую она им дала. Сердце ее затрепетало светлым благостным чувством.
– Спой, сынок, – сказала она, – это самый подходящий момент. По-моему, сейчас можно только петь.
Глава 12
Они отправились в дорогу в последнюю неделю октября. Кроме слуг-индейцев и испанских солдат к ним присоединились несколько моряков и лесных охотников. Следом
Жоффрей де Пейрак и Никола Перро возглавили колонну, и она двинулась с места, покидая окрестности форта Голдсборо. Они сделали привал в лагере Шамплена, затем направились в сторону леса. За одну ночь наступила осень. Среди золотистых листьев выделялись ярко-красные кроны буков и кленов.
На этом пылающем фоне, будто на драгоценном ковре, разворачивалась процессия воинов в вороненых доспехах, индейцев в уборах из перьев, вооруженных мушкетами бородачей на белых и гнедых лошадях.
Веселый паж пощипывал струны гитары и распевал песни под топот копыт, приглушенный зеленым мхом на тропе.
Онорина ехала на лошади своего любимца Флоримона.
Когда был перейден первый брод, Анжелика получила приглашение присоединиться к мужу, ехавшему во главе колонны.
– Хочу, чтобы вы были рядом, – сказал он.
Обрамленное черным капюшоном лицо Анжелики с зелеными глазами и бледно-золотыми волосами, залитыми волшебным светом, проникавшим сквозь листву, было исполнено таинственной красоты. Она всегда принадлежала лесу. Теперь он вновь овладевал ею.
«Словно я вернулась в Ньельский лес… Только здесь все гораздо крупнее и ярче», – подумала Анжелика.
Он галопом поскакал к холму. Анжелика последовала за ним.
– Отсюда, сверху, еще можно увидеть море. Дальше его не будет видно.
По сравнению с бескрайней золотистой гладью, ограниченной лишь легкой дымкой тумана, отмель казалась тонким полумесяцем, розовым на фоне темно-синего моря.
Чуть дальше виднелся едва различимый среди сплошной листвы лагерь Шамплена, крохотная точка на фоне роскошной природы, затерянная между двумя огромными пустынями: морем и лесом.
И все же там была жизнь, единственная связь с остальным миром.
Несколько минут они смотрели в ту сторону, потом повернули налево. Деревья сомкнулись у них за спиной, море исчезло из вида. Теперь их окружал высокий частокол вековых деревьев. Здесь преобладали красные и оранжевые оттенки, а также цвет старого золота. Среди ветвей зеленовато-синим пятном сверкало озеро. У берега пил воду лось. Когда он закидывал голову назад, его рога напоминали темные крылья.
За хрупкими стволами берез, за рядами дубов обитало множество животных: лоси, медведи, олени, волки, койоты и тысячи пушных зверюшек: бобры, норки, серебристые лисы, горностаи. На деревьях гнездились птицы.
С легким сомнением Жоффрей де Пейрак снова взглянул на Анжелику.
– Так вы совсем не боитесь? И не о чем не жалеете?
– Я боюсь только одного: чем-нибудь вам не угодить. И жалею лишь о том, что столько лет провела вдали от вас.
Он протянул руку и властно и ласково коснулся ее затылка.