Анжелика и ее любовь

Голон Анн

– Господин граф, – ответила славная госпожа Каррер, – мой муж – адвокат, и он не преуспел ни в том, ни в другом. Это мое мнение, но не исключено, что он его разделяет. В любом случае, они хорошо вооружены и полны решимости добраться до островов, и только туда. Поэтому было бы правильно договориться с учетом интересов обеих сторон.

Затем она, не тушуясь, изложила предложения Маниго.

Последовавшее молчание могло означать, что Рескатор с интересом обдумывает и взвешивает условия соглашения.

– Дать вам лоцмана для высадки на берег в обмен

на жизнь мою и моего экипажа? – задумчиво повторил он. – Что ж, неплохая идея. Одно только не позволяет осуществить этот восхитительный план – берег, вдоль которого мы плывем, совершенно неприступен. Его защищает великолепное Флоридское течение, которое всегда уносит вдаль смельчаков, мечтающих высадиться… Подводные скалы, чуть выступающие из волн, образуют сплошную смертельно опасную гряду. В общем, всего не перечислить. Надо пройти две тысячи восемьсот миль в лабиринте между скалами вместо двухсот восьмидесяти по прямой.

– Но всякий, даже самый неудобный берег должен иметь какие-то пристанища для высадки, – сказала Абигель, стараясь побороть дрожь в голосе.

– Это верно! Но их-то и надо знать!

– А вы их не знаете! Вы, казавшийся столь уверенным в правильности курса! Вы, предсказывавший появление земли за несколько дней, о чем мы узнавали от ваших матросов.

От волнения на щеках Абигель выступили красные пятна, но она настаивала с такой смелостью, какой Анжелика никогда раньше в ней не наблюдала.

– Так вы и впрямь не знаете эти места, граф? Так и не знаете?

На лице Рескатора мелькнула довольно мягкая улыбка.

– Не буду лукавить, милая барышня. Допустим, что я достаточно хорошо знаю берег, чтобы попытаться, подчеркиваю, попытаться благополучно пристать. Но неужели вы считаете меня таким идиотом, – тон его голоса изменился и стал жестким, – что я стану спасать вас и ваших людей после всего того, что вы мне сделали? Сдавайтесь, сдайте оружие, верните мне корабль. После этого я займусь его спасением, если будет не слишком поздно.

– Наша община имеет в виду не капитуляцию, – сказала госпожа Каррер, – а лишь возможность избежать гибели от жажды или при кораблекрушении. Пробив бочки с водой, вы вынесли приговор самим себе. Выход один – высадиться в любом месте, где можно подзаправиться.., или умереть.

Рескатор поклонился.

– Мне импонирует ваша логика, госпожа Каррер.

Он снова улыбнулся и оглядел такие разные, но одинаково озабоченные лица трех женщин.

– Что ж, давайте умрем все вместе, – заключил он.

Он повернулся к окну, откуда доносился непрестанный грохот волн, бешено накатывающихся на корпус уносимого течением корабля.

Анжелика видела, как дрожат маленькие натруженные руки госпожи Каррер.

– Господин граф, как же вы можете хладнокровно согласиться…

– Мои люди идут на это.

Он продолжал, уже не глядя на них, возможно, потому, что у него не хватало на это смелости.

– Вы, христиане и христианки, взывающие к Богу и заявляющие о своей любви к нему, вы боитесь смерти. Что же касается меня и всех,

кто близко знаком с исламом, мы не перестаем изумляться этому заложенному в вас страху. У меня совершенно иное видение вещей. Конечно, если бы все сводилось к тому, чтобы просто прожить эту жизнь, было бы трудно не впасть в уныние от монотонной череды дней и встреч. Но, к счастью, есть смерть, и есть потусторонняя жизнь, и она ждет нас, как увлекательное воплощение всех истин, воспринятых нами в земной юдоли.

Женщины слушали его в полном смятении, как если бы к ним обращался безумец.

Жена адвоката протянула к нему умоляюще сложенные руки.

– Сжальтесь! О, сжальтесь над моими одиннадцатью детьми!

Охваченный яростью Рескатор обернулся:

– Надо было думать об этом раньше. Вы не колеблясь сделали их заложниками последствий вашей безрассудной затеи. Тем самым вы заранее пошли на то, что им придется расплачиваться за ваше поражение. Сейчас уже поздно. Каждый выбирает сам… Вы хотите жить. А я предпочту сто раз умереть, чем уступить вашим угрозам. Это мое последнее слово. Передайте его вашим мужьям, вашим пасторам, вашим отцам и детям.

Госпожа Каррер и Абигель были настолько потрясены этой гневной тирадой, что Никола Перро пришлось сопровождать их, пока они уходили, опустив голову, почти ослепшие от слез.

Анжелика задержалась.

– Есть только два решения. Первое – сдаюсь я, второе – сдаются они. На первое можете не рассчитывать. Неужели и вы можете себе представить меня на веслах в лодке, дрожащего под прицелом мушкетов ваших друзей и гребущего к пустынному берегу с горсткой преданных людей? Вы ни в грош не ставите мою честь, сударыня. Значит, вы плохо знаете меня.

Она не сводила с него страстного взгляда, глубокого и зыбкого, как море, маленького светильника в полумраке каюты.

– О нет, я знаю вас, – вполголоса сказала Анжелика.

Протянув руки, она непроизвольным жестом положила их ему на плечи.

– Чем больше я вас узнаю, тем больше вы меня пугаете. Иногда вы кажетесь немного сумасбродным, но по трезвости ума превосходите всех других. Вы всегда знаете, как поступать. Вы умеете с точным расчетом цитировать священное Писание. Вам удается выбрать тот самый момент, когда ваши сообщники слушаются только вас. Вы предусмотрели заранее все, даже то, что вас предадут. А когда вы стали говорить этим женщинам о потустороннем мире – разве вы не рассчитывали на что-то? Вы постоянно разыгрываете какую-то партию с определенной целью. Когда же вы искренни?

– Только когда вы в моих объятиях, красавица вы моя. Только тогда я сам не знаю, что делаю. За эту слабость я дорого заплатил. Помните, пятнадцать лет тому назад я поддался соблазну подольше остаться наедине с вами, моей неотразимой женушкой, и не успел вовремя скрыться от королевской полиции, прибывшей арестовать меня. То же самое произошло сегодня ночью, когда наша встреча снова притупила мою бдительность и ваши гугеноты успели осуществить свой коварный замысел, а я оказался в ловушке…