Анжелика и король
Шрифт:
Но старый бродяга уже исчез.
Анжелика приказала кучеру немедленно гнать лошадей в Сен-Клу. Кучер у нее был новый, раньше он служил у герцогини де Шеврез и отличался более философским складом ума, чем его предшественник. Поэтому-то он и осмелился заметить хозяйке, что путешествие по лесу в такой час небезопасно.
Не выходя из кареты, Анжелика приказала разбудить трех лакеев и управляющего Роджера. Те вооружились, и, сопровождаемая верховыми, карета двинулась к воротам Сен-Оноре к выезду из Парижа. Цоканье копыт разносилось по безлюдным дорожкам парка.
Вскоре они подкатили к загородному дому герцога Орлеанского. Тут уже стояло множество карет, а ворота были широко открыты. Здесь что-то происходило, но это не было похоже на празднество.
Дрожа от волнения, Анжелика выскочила из кареты и почти бегом направилась ко входу. Но ее никто не встретил, не было даже слуг, которые взяли бы у нее плащ.
В фойе было множество людей, прохаживающихся и почему-то беседующих шепотом. Здесь Анжелика увидела леди Гордон.
— Что здесь происходит?
Шотландка сделала неопределенный жест рукой:
— Мадам умирает, — и скрылась за занавесью.
Анжелика схватила за руку проходившего мимо лакея.
— Мадам умирает? Но это непостижимо. Еще вчера она чувствовала себя превосходно. Я сама видела, как она танцевала в Версале.
— И сегодня еще в четыре часа ее высочество весело шутила и смеялась. Потом налила себе чашечку кофе и тут же почувствовала себя плохо.
Мадам Деборн, одна из фрейлин принцессы, лежала на софе, сжимая в руках флакончик с нюхательной солью.
— Это уже шестой раз сегодня, бедная женщина, — сказала мадам де Гамаш.
— А в чем дело? — спросила Анжелика. — Она тоже выпила кофе из той чашечки?
— Нет, ее обвиняют в том, что она допустила это.
Постепенно приходя в себя, мадам Деборн вновь принялась кричать.
— Возьмите, себя в руки, — обратилась к ней мадам де Гамаш. — Вы вовсе не виновны в этом. Вспомните, кипятили ли вы воду? Я принесла ее сюда, а мадам Гордон подала ей кофе в ее любимой чашечке…
Но потерявшая над собой контроль фрейлина, ничего не слушая, плакала и кричала:
— Мадам умирает!
— Это мы уже знаем, — сказала Анжелика. — А пригласили ли вы к Мадам доктора?
— Все они там, — вздохнула мадам Деборн. — Даже король своего прислал. Уже все здесь собрались. Мадемуазель де Монпансье…
— Ради бога! — прервала ее мадам де Гамаш.
Похоже, что и она поддалась истерике.
В это время из апартаментов Мадам вышел Филипп Орлеанский вместе с мадемуазель де Монпансье.
— Кузен, — говорила она сурово, — вы же понимаете, что Мадам умирает. Помолитесь богу.
— Ее исповедник еще здесь, — запротестовал Филипп. Он постоянно поправлял складки своего жабо.
— Бедняжка Мадам… — вздохнула Великая Мадемуазель. Тут она заметила Анжелику и кивком подозвала ее к себе. — Если бы вы только знали, что здесь происходит! Все эти люди толпятся вокруг Мадам, болтают и кривляются, будто играют в плохой пьесе.
— Успокойтесь, кузина, — выразительно сказал герцог Орлеанский. — Лучше давайте подумаем, кто бы мог исповедовать
— Я знаю — отец Боссюэ. Мадам любила беседовать с ним, и кроме того, он духовный наставник дофина.
— Но у него чертовски скверный характер, — хмыкнул брат короля. — Зовите его, если хотите, но я удаляюсь отсюда. Я уже попрощался с Мадам.
Он резко повернулся на высоких каблуках и направился к выходу. Его свита последовала за ним.
Флоримон, который тоже был там, увидел Анжелику и подбежал к ней, чтобы поцеловать руку.
— Какое несчастье, правда, мама? Ведь Мадам отравили…
— Ради всего святого, Флоримон, не говори больше об отравлениях.
— Но ее действительно отравили. Я это знаю. Все так говорят, и я сам там был. Монсеньор собирался отправиться в Париж, и мы были с ним во внутреннем дворике. Тут приехала мадам де Мекленбург. Монсеньор приветствовал ее и направился с ней к Мадам. И в это самое время леди Гордон подала ей чашечку кофе, которое она всегда пьет в это время. Как только она его выпила, она тут же схватилась за бок и простонала: «Как больно! Какой ужас, я не могу терпеть!» На ее розовых щеках появилась смертельная бледность. Она закричала: «Помогите! Я больше не могу!» — и вся изогнулась. Я сам это видел.
— Паж говорит правду, — подтвердила одна из молодых фрейлин. — Как только Мадам добралась до постели, она сказала нам, что ее отравили, и попросила достать какое-нибудь противоядие. Ей принесли немного змеиного яда, но боль, вместо того, чтобы утихнуть, разгоралась с новой силой. Должно быть, ей подсыпали какую-то редкую отраву.
Великая Мадемуазель возмутилась.
— Не говорите глупостей! Кому нужно было отравить такую милую женщину, как Мадам? У нее нет врагов.
Все замолчали, но тем не менее мысль об отравлении не покидала всех собравшихся, включая и мадемуазель де Монпансье.
В комнате принцессы возникла какая-то суматоха, и внимание всех собравшихся обратилось туда. Из комнаты вышел король, сопровождаемый докторами. За ним шла королева, поминутно прижимая платочек к глазам. За ними шла графиня де Суассон, затем мадемуазель де Лавальер, мадам де Монтеспан и мадемуазель де Монпансье.
Король, заметив Анжелику, приостановился. Затем под взглядами придворных взял ее под руку и повел к алькову.
— Моя родственница умирает, — сказал он. Его лицо выражало неподдельную скорбь.
— Неужели нет никакой надежды, сир? А что говорят доктора?
— Сначала они говорили, что это временное недомогание. А теперь, кажется, и сами растерялись.
— Но как это могло случиться? У Мадам было прекрасное здоровье. Недавно она вернулась из Англии и была так счастлива…
И тут король так внимательно посмотрел на Анжелику, словно его осенила какая-то догадка. Он наклонил голову, не зная, что сказать. Ей захотелось взять его за руку, но она не посмела.
— Я прошу вашей любви, Анжелика, — прошептал он. — Оставайтесь здесь, пока все не кончится, а потом приезжайте в Версаль. Мне нужен ваш совет. Вы ведь приедете ко мне? Вы мне нужны… моя дорогая.