Анжелика Монсорье

Настя

Человек, который подвергся этому ритуалу, навсегда лишается своей воли. Это послушный раб, своего господина, марионетка, которая уже никогда не вырвется из паутины подчинения.

Раньше, «полное подчинение» использовали на очень сильных магах, ведь дар, после ритуала, сохраняется. И таких марионеток желали получить многие, в том числе и императоры. Но отличились именно люди, у императора Арриаза, деда Теодора, было восемь(!) таких марионеток, пока высший правитель собственноручно их не уничтожил и не ввел запрет. Тогда

прокатилась целая волна по всем странам, уничтожая послушных кукол, потому что вернуть их в прежнее состояние, не мог никто.

Но это еще не все, во время ритуала, именно кровь жертвы питает свечи, нити, не только соединяют их между собой, но и постоянно выкачивают кровь из тела. Многие после такого не выжили, умирая прямо во время ритуала.

— Изабелл, — хрипло позвала я, — остановись.

Маг запнулся на полуслове, меня же бросило в холодный пот.

Тревор продолжил свои песнопения.

— Лика, мне нужна власть над всем миром, и мой ключ — это ты. И отказываться, я не собираюсь.

Тревор перешел на шепот, за окном что-то громыхнуло, и в комнату ворвался свежий ветер.

Мне не было видно, но я уверена, что открылось окно за моей головой.

— Думаешь, правитель не догадается, что перед ним кукла? — подавляя крик, спросила я.

Но тут же не выдержала и заорала. У меня было чувство, будто в сердце вставили нож и медленно его поворачивали.

— Когда он докопается до истины, будет слишком поздно, — чуть ли не плюясь, ответила принцесса.

— Я бы на это не рассчитывал, — холодно произнес чей-то голос со стороны окна.

— Ваше Высочество? — проблеял Тревор.

— Маршен? — пискнула принцесса.

Кто-кто? Я попыталась повернуть голову, но все равно, кроме потолка ничего не увидела. Но самое отвратительное было то, что вместе с остановкой заклинания, точнее без его чтения, мое тело остановилось ровно на том же. То есть я до сих пор чувствовала нож в сердце, только поворачивающий рукоятку, сделал паузу.

Мне не было видно, что происходит, только на потолке вдруг появилась огромная тень, которая позже переросла в две фигуры. Очень смутно в них угадывались очертания принца и принцессы.

Когда на мой живот легла ледяная рука, я поняла, что сделал принц.

Как никак, Маршен, стихийник, он тоже учился в Школе Стихийников, только на несколько лет старше меня. Вполне закономерно, что ему прекрасно знакомо условие разрыва ритуала. Руку своей сестры, все еще не заживленную от пореза, он и приложил к моему телу. Если бы Тревор не был удивлен его появлением, сомневаюсь, что у принца это вышло.

Но с прикосновением Изабелл, невидимый нож в сердце исчез. Тысячи судорог вновь пронзили тело, только теперь я выгибалась на столе, не сдерживая ни стонов, ни криков.

Что там в это время делал маг и принц, меня не интересовало. Я плохо переношу боль, особенно такой силы. Но даже понимая,

что отключившись мне будет легче, удерживала сознание. Да, Маршен разорвал связь, но что будет, если Тревор попробует дать отпор принцу? И его высочество проиграет? Что помешает Изабелл начать все сначала?

Правильно, ничего.

Свернувшись клубочком на столе, уговаривала сердце биться ровнее, а глаза открыться. Но ничего не получалось. Я не была готова к таким мучениям: меня скручивало, выворачивало, сжимало как пружину, и медленно вытягивало обратно. Я могла только скулить и глотать кровь из разбитых губ.

В какой — то момент, я поняла, что с таким трудом удерживающееся сознание, просто уплывает от меня.

Я не могла сконцентрироваться ни на чем, если до этого в моем мозгу билась мысль — удержаться, то сейчас, волнами накатывала тошнота.

Нас было двое, во всем этом мире, только она и я. Боль и я.

Много боли, она как искры от костра, разлеталась в разные стороны, все больше разгораясь, гасла, и вновь разгоралась с новой силой.

Я была на грани, я готова была сдаться, раствориться в спасительном нигде, лишь бы не чувствовать.

У Маршена были другие планы. Прийти в себя мне помогла холодная вода, любезно предоставленная принцем, я и забыла, что он тоже пользуется стихией воды.

Вода, что окатила меня с ног до головы, отрезвила моментально. Липкий пучок боли, съежился и исчез совсем, остался только легкий озноб.

С неимоверным усилием открываю глаза, по комнате поплыли круги. Слишком мутно я еще вижу, ничего разобрать не могу. Яркая вспышка заставила меня зажмуриться. Но больше всего меня напугало другое: я ничего не слышала!

И, конечно, дело не в тишине, этого просто не могло! В домике ведьмы шло сражение! Двух против одного.

Проморгавшись как следует, я различила Маршена, который закрывал меня собой, и держал магический щит, отбиваясь от проклятий Тревора и заклинаний сестрички.

Видела, как шевелились их губы, видела потоки силы. Видела…но НИЧЕГО не слышала!

Я не дала панике завладеть мной, Маршену нужна помощь. Да, я не могу магичить и ничего не слышу, но я боец, я все еще ученица своего отца. Я не могу оставаться в стороне.

Тело плохо слушалось, но я все равно сползла со стола. Я уговаривала себя встать и двигаться, я должна помочь принцу, иначе мы проиграем.

Дрожащими руками вытянула из волос заколку, которая послушно стала клинком в моих руках. Закусив губу, метнулась к Маршену и отразила проклятье Тревора.

Сколько удивления во взгляде придворного козла! Так — то, и у нас есть тузы в рукаве.

Шаг, выпад, отклониться, присесть. Удар. Есть, кисть мага отлетела в сторону.

Это вам не бой с Ранирой, это намного жестче и кровавей. Это схватка за жизнь, которая ценна для меня.