Анжелика. Мученик Нотр-Дама
Шрифт:
— Так процесс — дело решенное?
— Да.
Молодая женщина заметила несколько настороженное выражение на лицах адвоката и брата.
— Присутствие господина Клопо должно было убедить тебя в том, — сказал после неловкой паузы Раймон, — что нам не удалось добиться рассмотрения дела твоего мужа в церковном суде.
— Но почему? Ведь ему предъявлено обвинение в колдовстве!
— Мы привели все аргументы, мы использовали все связи, можешь мне поверить. Но складывается впечатление, что король желает показать себя более ревностным католиком, чем сам Папа. В самом деле, чем ближе Мазарини к могиле, тем более явным становится желание молодого монарха прибрать к рукам
— Все же такой поворот дела лучше, чем забвение, не так ли? — Анжелика обратила на Дегре взгляд, полный надежды.
Но тот был бесстрастен, словно изваяние.
— Всегда лучше знать о своей судьбе, чем долгие годы терзаться сомнениями, — ответил тот наконец.
— Не стоит бесплодно сожалеть о постигшей нас неудаче, — вновь вступил в разговор Раймон, — сейчас речь идет о том, как повлиять на ход процесса. Король лично назначит судей. Наша задача — внушить ему, что королевское решение должно быть непредвзятым и справедливым. Однако взывать к совести короля — весьма деликатная задача!
Слова брата напомнили Анжелике фразу, когда-то произнесенную маркизом дю Плесси-Бельером о господине Венсане де Поле: «Он — совесть королевства».
— Ах! — воскликнула она. — Отчего же мы раньше не подумали? Если бы господин Венсан мог поговорить о Жоффрее с королевой и королем, я уверена, он бы повлиял на них.
— Увы! Месье Венсан скончался в своем доме в Сен-Лазаре [32] месяц назад.
— Боже мой! — выдохнула Анжелика, и глаза ее наполнились слезами разочарования. — Ах! Почему же мы не вспомнили о нем, пока он был еще жив! Он сумел бы поговорить с ними. Он добился бы церковного суда…
32
Св. Венсан де Поль (1576/80—1660), основатель нескольких конгрегаций, занимавшихся благотворительностью, создал духовное общество в монастыре Сен-Лазар под Парижем (в Средние века там располагался лепрозорий).
— А ты думаешь, мы не сделали все возможное, чтобы добиться его? — с сарказмом спросил иезуит.
Глаза Анжелики блеснули.
— Разумеется, — прошептала она, — но господин Венсан был святым.
Наступило молчание, отец де Сансе вздохнул.
— Ты права. Только святой способен умерить гордыню короля. Даже самые приближенные к нему люди еще плохо знают душу этого молодого человека, под чьей сдержанностью таится пожирающая его жажда власти и могущества. Не сомневаюсь, он станет великим королем, но…
И он замолчал, возможно, осуждая себя за то, что решился на столь опасный комментарий.
— Нам известно, — продолжил он, — что некоторые из ученых, живущих в Риме, — двое из них являются членами нашего ордена — обеспокоены арестом графа де Пейрака и выражают свой протест по этому поводу. Разумеется, тайно, ведь и дело до сего дня было секретным. Можно было бы попытаться собрать их свидетельства и попросить Папу написать письмо королю и тем самым вмешаться в процесс. Король, вероятно, прислушался бы к августейшему призыву об ответственности за принимаемое решение и был бы принужден тщательнее изучить дело — раз уж лучшие умы признают арестованного невиновным в грехе колдовства.
— Полагаешь, можно получить такое письмо? — с сомнением спросила Анжелика. —
— Думается мне, что женщине с таким образом жизни, какой ведешь ты, не дано судить об ошибках и недостатках Церкви, — мягко отвечал Раймон.
Анжелику не обманула мягкость его тона. Она смолчала.
— Похоже, что-то у нас с Раймоном сегодня не ладится, — сказала она немного позже, когда провожала адвоката до гончарной мастерской. — Почему он так желчно отозвался о моем поведении? По-моему, я веду жизнь, по меньшей мере, столь же добродетельную, что и старуха, у которой я живу.
Дегре усмехнулся.
— Думаю, ваш брат уже успел ознакомиться с кое-какими листками, которые с сегодняшнего утра гуляют по Парижу. До Клода Ле Пти [33] , возмутителя спокойствия знатных господ, знаменитого поэта с Нового моста, который уже лет шесть, как портит аппетит вельможам, дошли слухи о вашем муже, так что он воспользовался случаем и пустил в ход свое едкое перо.
— Что же он написал? Вы читали его памфлет?
Адвокат сделал знак приблизиться шедшему позади них господину Клопо и взял у него сумку. Он достал оттуда стопку грубо отпечатанных листков.
33
Клод Ле Пти (Claude Le Petit) (1638–1662), Отверженный, или Грязный Поэт. Французский поэт и памфлетист, автор цикла стихотворений «Смешной Париж». Был обвинен в богохульстве, приговорен к смерти и сожжен на Гревской площади 1 сентября 1662 г.
Это были коротенькие рифмованные песенки. Писака, охваченный вдохновением, которое, казалось, било фонтаном, но умышленно выражалось лишь в самых низких оскорблениях и самых вульгарных выражениях, описывал Жоффрея де Пейрака как «Косматого, хромого, великого лангедокского рогоносца»…
Он наслаждался, издеваясь над физическим обликом обвиняемого. А кончался памфлет следующим куплетом:
А мадам де Пейрак, красавица, Надеясь, что камера заперта глухо И что муж в Бастилии останется, Стала враз луврской потаскухой.Анжелика думала, что покраснеет, но она, напротив, побледнела как полотно.
— Чертов Грязный Поэт! — вскричала она, швырнув листки на землю. — Да сама грязь чище его!
— Тс-с! Мадам, не надо сквернословить, — разыгрывая возмущение, остановил ее Дегре, между тем как клерк перекрестился. — Месье Клопо, будьте так любезны, подберите этот мусор и положите его обратно в сумку.
— Хотелось бы мне знать, отчего это в тюрьму бросают честных людей, а не этих проклятых писак, — проговорила Анжелика, которую трясло от злости. — Я слышала, их сажают в Бастилию, будто они достойны уважения. Почему не в Шатле, вместе с такими же бандитами, как они сами?
— Не так-то просто арестовать писаку. Скользкий народ. Они везде и нигде. Клода Ле Пти раз десять готовы были вздернуть на виселице, и всякий раз ему удавалось избежать смерти и улизнуть в тот момент, когда этого ждали меньше всего, чтобы через какое-то время объявиться вновь и опять пускать свои едкие стрелы. Он — око Парижа. Он все видит, все знает, но его не видел никто. Сам я ни разу не встречал его, но, сдается мне, уши у него не меньше тазиков для бритья, раз в них умещаются все парижские сплетни. Лучше бы ему платили как шпиону, вместо того чтобы преследовать.