Анжелика. Тени и свет Парижа

Голон Анн

— Если бы ты сбежала с другим… я бы нашел тебя и пустил бы кровь этому другому.

Анжелика улыбнулась, потому что у нее перед глазами промелькнуло бледное насмешливое лицо. Но Николя оказался более проницательным, чем она могла бы предположить, и любовь обострила его чутье.

— Не думай, что сможешь легко ускользнуть от меня, — заговорил Весельчак угрожающим тоном. — Среди нищенской братии не принято изменять друг другу, как это делают в высшем свете. Если такое случается, виновный умирает. Ты нигде не сможешь найти убежища… Нас слишком много,

и мы могущественны. Мы разыщем тебя везде — в церкви, в монастыре, даже во дворце короля… Мы хорошо организованы, и ты это знаешь. По правде говоря, больше всего на свете я люблю организовывать сражения.

Он раздвинул полы своей рваной куртки и показал маленькое синеватое пятнышко около левого соска.

— Вот, видишь? Моя мать всегда говорила: «Это знак твоего отца!» Потому что моим отцом был вовсе не деревенский увалень Мерло. Нет. Моя мать родила меня раньше, до свадьбы, от какого-то военного, важного офицера. Она никогда не называла его имени. Но много раз, когда папаша Мерло хотел надавать мне тумаков, она кричала: «Не трогай моего старшенького, в нем течет голубая кровь». Ты ведь не знала об этом, не так ли?

— Ублюдок солдафона! Нашел чем гордиться, — презрительно фыркнула Анжелика.

Своими мощными руками Николя сжал хрупкие плечи любовницы.

— Порой мне хочется раздавить тебя, как лесной орех. Но я тебя предупредил. Если ты когда-нибудь мне изменишь… Если разделишь ложе с другим мужчиной…

— Не бойся. Мне достаточно твоих объятий.

— Но почему ты говоришь это с таким злым видом?

— Потому что надо обладать поистине невероятным темпераментом, чтобы желать чего-то еще на стороне. Если бы только ты мог быть немного понежнее!

— Понежнее? Это я-то недостаточно нежен? — взревел Весельчак. — Да я тебя обожаю! Повтори еще раз, что я недостаточно нежен!

И он занес над ней огромный кулак. Анжелика резко выкрикнула:

— Не смей меня трогать, деревенщина! Скотина! Вспомни о Польке!

Рука Николя безвольно упала. Бандит, мрачно глядя на возлюбленную, вздохнул.

— Прости меня, Анжелика. Ты по-прежнему сильнее меня.

Николя улыбнулся и неловко протянул руки к любовнице.

— Все же иди ко мне. Я постараюсь быть нежным.

Маркиза Ангелов позволила опрокинуть себя на убогое ложе и безразличная, пассивная отдалась объятиям, которые стали для нее привычными.

Насытившись, Николя еще долго лежал, прижавшись к ней. Анжелика чувствовала на щеке колючий ежик волос, которые из-за парика Весельчак стриг очень коротко.

Наконец он произнес глухим голосом:

— Теперь я знаю… Ты никогда не будешь моей. Я хочу не только любовных утех. Мне нужно твое сердце.

— Нельзя получить все, мой бедный Николя, — рассудительно проговорила Анжелика. — Когда-то ты владел частичкой моего сердца, теперь тебе принадлежит мое тело, все целиком. Когда-то ты был моим другом Николя, а теперь ты — мой хозяин Весельчак. Ты убил во мне даже память о той привязанности, что я испытывала к тебе, когда мы были

детьми. Но все же я дорожу тобой, пускай по-другому, потому что ты сильный.

Мужчина весь сжался. Он вновь вздохнул и пробормотал:

— Я все время спрашиваю себя, не придется ли мне однажды убить тебя.

Анжелика зевнула, уже засыпая.

— Не говори глупостей.

Тусклый свет звезд проникал в комнату через окошко и отражался в стеклах краденых зеркал. У подножия башни жабы ни на секунду не прекращали свое протяжное пение.

— Николя, — внезапно окликнула Анжелика.

— Да?

— А ты помнишь, как мы хотели отправиться в Америку?

— Да.

— А что, если мы действительно туда уедем, сейчас?

— Куда это?

— В Америку.

— Ты сошла с ума!

— Нет, честное слово… Это страна, где нет ни холода, ни голода, где все свободны.

И она настойчиво продолжила:

— Что нас тут ожидает? Тебя — только тюрьма, пытки, галеры или виселица. Меня… меня, у которой больше ничего не осталось, что ожидает меня, если ты когда-нибудь исчезнешь?..

— Если живешь во Дворе чудес, никогда не стоит думать о том, что тебя ждет. Здесь нет завтрашнего дня.

— Там мы смогли бы получить землю, новую землю — даром. Мы бы стали ее обрабатывать… Я бы помогала тебе.

— Ты сошла с ума! — гнев вновь овладел Николя. — Я только что тебе объяснил, что у меня нет ничего общего с погаными землепашцами. Неужели ты думаешь, что я вот так смоюсь, оставив Родогону-Египтянину все доходы от ярмарки Сен-Жермен?

Молодая женщина не ответила, вновь став ко всему безучастной.

Весельчак ворчал еще некоторое время.

— Ох уж эти девицы, вечно им что-нибудь взбредет в голову!..

Взбешенный, он вертелся с боку на бок и никак не мог успокоиться. Его внутренний голос нашептывал: «Что тебя ждет? Виселица, „Обитель Утоли-мои-печали“? Да. Ну и что? Но как можно жить где-то, кроме Парижа?..»

Той весенней ночью из широкой груди Николя то и дело вырывались приглушенные вздохи.

Он смотрел, как спала Анжелика, и его снедала ревность. Он даже хотел разбудить улыбавшуюся во сне любовницу.

А она спала и видела во сне, как уплывает за море на кораблике с сеном.

Глава 7

Гнилой Жан, торговец детьми, пытается увести малыша Лино. Анжелика противостоит бандиту. — Служанка графини де Суассон, Бертиль, приходит в Нельскую башню, чтобы продать младенца, рожденного от мавра

ОДНАЖДЫ вечером в начале лета в Нельскую башню, в логово Весельчака, проскользнул Гнилой Жан. Он пришел повидаться с женщиной, которую прозвали Фанни-Крольчиха. У нее было десять детей, которых она сдавала внаем всем желающим по очереди. За счет этого она и жила, занимаясь попрошайничеством скорее ради развлечения, а проституцией — по привычке, причем последняя привычка отнюдь не уменьшала ее способности размножаться.