Анжелика. Тени и свет Парижа

Голон Анн

Кто-то постучал в дверь. Анжелика накинула халат и пошла взглянуть в дверное окошко.

— Кто там?

— Открой скорее, маленькая нищенка, скорее. Собака!

Не мешкая ни секунды, Анжелика отодвинула засовы, шагнула под свод портика и тут же столкнулась с памфлетистом. В тот же миг белая тень, выскочив из ночной тьмы, напрыгнула на молодого человека сзади и вцепилась ему в горло.

— Сорбонна! — закричала Анжелика.

Она бросилась вперед и схватила дога за влажную шерсть.

— Оставь его, Сорбонна! Lass ihn! Lass ihn!

Анжелика

заговорила на немецком, вспомнив, что именно на этом языке Дегре отдавал команды собаке.

Сорбонна рычала, а ее клыки глубоко вонзались в воротник жертвы. Но узнав наконец голос Анжелики, собака вильнула хвостом и согласилась выпустить добычу, хотя рычать не перестала.

Молодой человек задыхался:

— Я умер!

— Пока еще нет. Быстро заходите в дом.

— Собака останется перед дверью и предупредит полицейского.

— Да входите же, говорю я вам!

Анжелика втолкнула молодого человека в дом, захлопнула за ним дверь, а сама осталась на улице. Она крепко держала Сорбонну за ошейник. Молодая женщина видела, как перед входом в сводчатую галерею в свете фонаря кружится снег. Наконец послышались приглушенные шаги хозяина, те самые, которые всегда раздавались после появления собаки: шаги полицейского Франсуа Дегре.

Анжелика подалась вперед.

— Не свою ли собаку ищете, мэтр Дегре?

Полицейский остановился, а потом тоже зашел под навес.

Молодая женщина не могла разглядеть его лица.

— Нет, — очень спокойно ответил мужской голос. — Я ищу памфлетиста.

— Сорбонна пробегала мимо. Представьте, в прежние времена мы с вашей собакой были знакомы. Я узнала ее и окликнула, а она позволила мне взять себя за ошейник.

— Несомненно, Сорбонна была искренне рада встрече, мадам. Вы дышите свежим воздухом на пороге собственного дома в столь дивную погоду?

— Я вышла запереть дверь. Но мы разговариваем в темноте, мэтр Дегре, и я уверена, что вы не догадываетесь, кто я такая.

— Я не догадываюсь, мадам, я знаю наверняка. Мне давным-давно известно, кто живет в этом доме, а поскольку в Париже нет кабака, в котором бы я не бывал, то могу сказать, что видел вас в «Красной маске». Вы взяли себе имя мадам Моренс, и у вас два сына, старшего из которых зовут Флоримон.

— От вас ничего не скроешь. Но если вы знаете, кто я, то почему для того, чтобы мы смогли побеседовать, потребовалось вмешательство случая?

— Я не был уверен, мадам, что мой визит доставит вам удовольствие. В последнюю нашу встречу мы расстались не совсем по-дружески.

Анжелика воскресила в памяти ночь охоты в предместье Сен-Жермен. Во рту у нее пересохло, ей казалось, что там не осталось ни капли влаги.

Бесцветным голосом она спросила:

— Что вы хотите этим сказать?

— В ту ночь, как и сейчас, шел снег, а в потерне Тампля было так же темно, как и в этой сводчатой галерее.

Анжелика с трудом

скрыла вздох облегчения.

— Мы расстались совсем не так уж плохо. Мы были побеждены, а это не одно и то же, мэтр Дегре.

— Не надо называть меня «мэтром», мадам, потому что я продал свою адвокатскую должность после того, как меня выгнали из университета. Но следует заметить, продал очень выгодно и смог выкупить чин капитана полиции, ответственного за аресты. Так что теперь я занимаюсь доходным и не менее полезным делом: преследую злоумышленников и неблагонадежных горожан. Вот так, с высот красноречия я спустился в глубины молчания.

— Однако вы по-прежнему отлично изъясняетесь, мэтр Дегре.

— При случае. Когда обнаруживаю вкус к ораторскому искусству. Быть может, именно поэтому мне поручают судьбы тех, кто столь невоздержан в речах, как в письменных, так и в устных: поэты, газетчики — всевозможные бумагомаратели. Скажем, сегодня вечером я преследую опасную личность, некоего Клода Ле Пти, также прозванного Грязным Поэтом. И сейчас, несомненно, этот человек должен благословлять вас за своевременное вмешательство.

— Отчего же?

— Оттого, что вы остановили меня и собаку, когда мы шли по следу, а тем временем злоумышленник сбежал.

— Примите мои извинения за то, что задержала вас.

— О, лично я безмерно рад этому. Хотя небольшому салону, в котором вы меня принимаете, несколько недостает уюта и тепла.

— Простите. Заходите в другой раз, Дегре.

— Я приду, мадам.

Полицейский склонился к собаке, чтобы надеть на нее поводок. Снежные хлопья становились все крупнее. Полицейский приподнял воротник своего плаща, сделал шаг, но затем остановился.

— Я тут кое-что вспомнил, — сказал он. — Ведь именно он, Грязный Поэт, написал крайне жестокий пасквиль во время процесса вашего мужа. Подождите, как же там…

А мадам де Пейрак, красавица, Надеясь, что камера заперта глухо И что муж в Бастилии останется…

— Ради Бога, замолчите! — воскликнула Анжелика, зажимая уши ладонями. — Больше никогда не говорите об этом. Я больше не вспоминаю ни о чем. Я не хочу об этом вспоминать…

— Значит, прошлое умерло для вас, мадам?

— Да, прошлое умерло!

— И это лучшее, что оно могло сделать. Я вам больше никогда не напомню о нем. До свидания, мадам… и спокойной ночи!

Стуча зубами, Анжелика закрыла засовы. Она промерзла до костей, стоя на холоде перед домом, ведь на ней был одет лишь тонкий пеньюар. К холоду прибавилось волнение от новой встречи с Дегре и от услышанных откровений.

Анжелика вошла в свою комнату и закрыла дверь. Молодой человек со светлыми волосами сидел перед очагом, обхватив руками худые колени. Так он был похож на сверчка.