АП.Гепталогия
Шрифт:
И тут я услышала скрипучий голос:
– Зло! Зло идет, по миру расползается, по свету разлетается! Придет в эти земли темный император, Черные всадники предвестниками беды станут, да пожрет император детей ваших, жен да дочерей в полон уведет, отцов и дедов поизведет! Истинно слово мое!
Орала все это страшная сгорбленная старуха, потрясая крючковатыми пальцами правой руки, левой она на клюку опиралась. И взгляд такой безумный, жуткий.
– Кому вы нужны, – едва слышно прошипел вдруг магистр. –
Я невольно улыбнулась и тихо спросила:
– А зачем императору понадобились бы отцы и деды?
Риан остановился, на меня посмотрел, потом на полоумную бабку, вокруг которой собирался народ, дети плакали, глядя на нее круглыми от страха глазами, мужики сурово молчали и кивали в знак согласия, а женщины, утирая слезы, подходили и складывали к ногам кто деньги, а кто еду.
– Сейчас и спросим, – принял неожиданное решение магистр.
И, оставив меня стоять посреди торгового ряда, направился к старухе.
Как только Риан отошел от меня на три шага, высокий темный лорд исчез, и теперь я видела не менее высокого и широкоплечего местного мужика с русыми локонами, светлой кожей и даже бородой! А когда Риан обернулся, поняла, что глаза у него теперь голубые, а черты лица грубее и вместе с тем добродушнее стали – нос утратил остроту, присущую темным аристократам, лоб стал уже, даже скулы не его. В общем, узнать великолепного лорда Риана Тьера в этом могучем жителе приморского городка было бы невозможно.
– Грядет, грядет зло! – продолжала орать старуха.
Голос у нее был хоть и скрипучий, но громкий, впрочем, предвестие грядущего ужаса перекрыл невинным тоном заданный вопрос:
– Уж прости, почтенная ведунья, да позволь вопрос задам, мудрейшая. Так пошто темному-то злыдню невмиручему отцы наши да прадеды?
И старуха умолкла, оборвав выступление на «пожрет он ваших детушек», развернулась всем корпусом к магистру и уставилась на него непонимающим взором.
– А и правду мужик говорит, – отозвался седобородый рыбак. Почему рыбак – да потому что красные сапоги у него в чешуе рыбьей были полностью.
– И то верно. – Молодой плечистый парень тоже решил высказаться. – Ну бабы знамо дело зачем.
Все мужики заржали, иначе и не скажешь, даже кентавров посрамили, те смеются тише и менее оскорбительно.
– Ну детей-то пожрать, тоже ясно, – снова парень. – А старых-то дедов к чему приспособить?
И все призадумались.
– Горе идеть! – заорала старуха. – Зло великое, а вы-то?!
И вот тут я узрела истинно коварную темнолордовскую улыбку на простоватом лице магистровской иллюзии, а затем Риан вкрадчиво произнес:
– Так сама, почтенная, тут давече вещала: «Отцов и дедов поизведет». Вот ты нам и ответь – на кой темному императору старики сдались.
И сказано это
– Да-да, пущай скажет!
– На кой деды ему?
– Сказала первое слово, второе говори!
И много чего еще в подобном духе, а лорд Риан Тьер мягко отступил и покинул толпу, не привлекая к себе внимания. И вскоре, вновь взяв меня за руку, прислушивался к им же спровоцированному происходящему.
– На ремни кожаные поизведет! – заорала старуха. – На плети смертоубийственные!
Но ее отчаянный вопль был воспринят с деловой точки зрения.
– Ты это, погодь, – начал кряжистый мужик в красной рубахе и, поглаживая бороду, продолжил: – На ремни, говоришь? Не, эта кожа дрянь дрянью, ужо поверь мне, Тругу-кожевеннику.
И все зашумели, поддерживая мужика.
– На мясо! – выдвинула предположение вещунья.
– Кому оно надо, мясо-то такое, – заговорила одна из женщин. – Солью морской провоняное, брагой пропитанное, куревом изведенное. На потраву только, мясо-то это!
Бабка перестала горбиться, встала ровно, горделивую осанку демонстрируя, руки на груди сложила и как рявкнет:
– Хватит!
Все примолкли.
– А почто, ежели на удобрения? – воскликнул какой-то ребятенок.
И понеслось по новой. Предположения, опровержения, коммерческие идеи даже, а потом прозвучало:
– Темный-то не дурак, очень ему нады деды да прадеды!
– Да и города наши с весями, почитай, своих территорий немерено!
Тихо рассмеявшись, Риан повел меня дальше, а позади шумела и гудела человеческая толпа, выдвигая предположения одно другого забавнее. И вот было мне очень интересно:
– Риан?
– Да, родная.
– А почему у нас на площадях никто не призывает готовиться к горю страшному?
– А что, у нас населению заниматься больше нечем? – весело спросил магистр. – Где ты видела гнома-кожевника, который с умным видом будет битый час полоумную бабку слушать?
Нигде, это точно, гномы свое время берегут, остальные, впрочем, тоже.
А потом мы свернули и вышли к лавочке, над которой висели несколько вытянутых расшитых полотенец, и вход преграждала занавесь, тоже обережной вышивкой украшенная.
– Ну вот и место покупки твоей рубашки, – сообщил Риан то, что я и так уже отчетливо поняла.
– А занавесь другая мастерица вышивала, – прошептала я, разглядывая.
– Утром ее не было, – сообщил магистр.
Мы переглянулись.
– Входить безопасно? – едва слышно спросил Риан.
Я, не отпуская его руки, подошла ближе, присмотрелась – что ж, рисунок был мне знаком. Он точь-в-точь повторял ту схему, что я впервые увидела у ведьм Василены Владимировны, – оберег был древним, сработанным на совесть и опасным.