Апельсиновый сок
Шрифт:
– Но почему, почему мы не можем быть вместе? – простонала Вероника, забыв о женской гордости. Громов нравился ей, и это был ее последний, самый распоследний шанс устроить личную жизнь! Чтобы не упустить его, она готова была на любые жертвы и унижения.
– Я уже все объяснял. В любой момент у меня может поехать крыша, – грубо сказал он, и Вероника подумала, что Громов специально разговаривает с ней таким тоном, чтобы она обиделась и сама отказалась от него. – Ты хочешь быть со мной, – продолжал он, – но что будет, если я перестану быть собой? Я мужчина, и у меня есть гордость. Я не хочу, чтобы
Вероника почувствовала дикую тоску. Счастье было так близко… И вот она опять его лишается из-за дурацкого упрямства этого человека, который неподвижно сидит сейчас рядом с ней, уронив руки на руль.
– Послушай, – осторожно начала она, – но ведь может случиться и так, что ты сохранишь рассудок до глубокой старости. В конце концов, я тоже могу свихнуться, от этого никто не застрахован.
– Ты – другое дело. Ты – женщина. Любой женщине нужна опора в виде мужчины.
– Вот я и предлагаю тебе стать опорой для меня…
– Да пойми же, что я ни для кого не могу быть опорой! – выкрикнул Громов. – Вместо этого я могу зарезать тебя в припадке безумия!.. Помнишь, недавно был случай, о нем все газеты писали? Полковник, прекрасный семьянин, застрелил из табельного оружия женщину, ехавшую рядом с ним в трамвае, хотя она ему даже слова не сказала. Последствия черепно-мозговой травмы.
– Ну и что? – тупо спросила Вероника.
– А то, что перестань мучить и себя, и меня! Ты красивая молодая женщина, ты еще встретишь свое счастье.
– Но я хочу счастья с тобой!
– Я тоже хочу. Но не все в жизни бывает так, как мы хотим…
Дальше она слушать не стала – открыла дверцу и, не попрощавшись, вышла из машины.
В своей прихожей она чуть не переломала ноги в горах стройматериалов. Прошла в спальню и прямо в пальто рухнула на кровать. Она почти физически ощущала, как жизнь по каплям покидает ее. Не все бывает, как мы хотим, надо же!.. Но хоть что-то! Хоть малую толику! Просто узнать, что это за штука такая – исполнение желаний!
Неожиданно ей пришло в голову, что зря она принимает речи Громова за чистую монету. «Наверняка эти сказочки про внезапное безумие придуманы специально для таких дур вроде меня! Это же шикарная причина, чтобы не жениться. А я оказалась такой бесцеремонной – завела разговор о браке еще до того, как мы оказались в постели! Чудовищная бестактность в наши свободные времена!» Вероника вспомнила американский фильм «Отпетые мошенники», в котором Стив Мартин изображал безумного братца главного героя перед дамочками, стремящимися выйти за него замуж. «Вот и Лука Ильич Громов туда же… Травма у него, скорее всего, на самом деле была, но теперь он выжимает из нее дивиденды!»
Чем больше Вероника думала обо всем этом, тем меньше ее убеждали резоны Громова. И как врача, и как отвергнутую женщину.
Первый приступ отчаяния прошел, а лежать в пальто было жарко и неудобно. Она сняла его, без малейшего сожаления заметив, что испачкала подол цементом.
«Да разве могло быть иначе? – горько думала она, разыскивая аптечку. Там должно было остаться несколько таблеток феназепама, которые сейчас Вероника намеревалась употребить, чтобы лечь и немедленно уснуть. Иначе ей не пережить очередной
Она не сразу осознала, что рыдает и богохульствует вслух. Наконец аптечка обнаружилась, но феназепама в ней не было. Она чуть не завыла от отчаяния.
Что было делать? Оставалось только снова надеть запачканное пальто и отправиться в магазин за красным вином. Спиться – это тоже выход для того, кто, понимая, что жизнь кончена, не находит сил покончить с собой. Алкоголизм – не что иное, как медленная смерть.
Вернувшись домой, она даже не стала утруждаться поисками бокала и приготовлением закуски – пила прямо из горлышка. «А завтра я протрезвею, и мне будет еще хуже! Чем, чем заполнить эту страшную пустоту, которая образовалась в моей душе? Работой? Но зачем мне работа? Какую радость я могу от нее получить, если знаю, что у меня никогда не будет мужа? А это уже точно. С Миллером я вела себя почти идеально, и все равно не смогла его удержать. Теперь Громов. С ним, конечно, было бы непросто, но я ведь чувствую, что мы могли бы стать близкими людьми. Но на что я ему сдалась? Я, кажется, уже готова пойти за первого встречного, мне, очумевшей от одиночества, сгодится любой мужик, но я для них словно не существую! Почему?»
Она схватила телефонную трубку:
– Алло, будьте добры Дмитрия Дмитриевича.
Невидимый собеседник – как быстро она разучилась определять его соседей по голосам! – швырнул трубку на тумбочку, и через минуту она услышала «алло» бывшего любовника.
– Это я.
– Здравствуй. – Голос был настороженный и немного раздраженный.
– Не нервничай, я по делу.
– Ты пьяная?
– Нет, просто устала. Дима, скажи, если человек очень много лет назад, допустим, двадцать пять, получил черепно-мозговую травму, может он сейчас сойти с ума?
Только тут она сообразила, что Миллер может расценить ее вопрос как бестактность: ведь она лишний раз напомнила ему о душевной болезни его матери.
– Может, – безапелляционно ответил профессор. – Ты знаешь, что подростков, хоть немного занимавшихся боксом, не берут в летные училища? Больше того, черепно-мозговые травмы могут провоцировать не только безумие, но еще и бесплодие у женщин.
– А я думала, наоборот. Чем меньше мозгов, тем выше половая активность.
– Это верно для врожденных дефектов психики. Но я говорю не о либидо, а о способности зачать ребенка. Это разные вещи.
– Кстати, еще неизвестно, почему я не беременела, – заявила Вероника, почему-то приняв последнюю фразу на свой счет. – Может, это у тебя проблемы, мы ведь не проверялись.
– Спасибо, я учту твое замечание. Ты звонишь, чтобы получить от меня научную справку или чтобы выяснить, почему мы не завели ребенка?
– Извини. Но неужели у человека может поехать крыша даже через двадцать пять лет после травмы?
– Даже через пятьдесят.
– Ну тогда это будет обычным старческим маразмом… Скажи, а возраст в момент травмы имеет значение?