Апокалипсис on line
Шрифт:
вытаскивая его из-под завалов женских тел.
На душе скребло, а Саня лишь глупо хихикал в ответ на мою ругань. Сладкая
парочка блажила в унисон
«Придется рулить самому», — понял я и обшарил номер.
Пепельница с остатками папирос, источающих характерный запах, надежд не оставила.
Прямо из номера отзвонился Тае и рассказал о недельной командировке.
Просыпаться партнер даже не думал. Он откинул спинку, разлегся и теперь лишь
радостно гукал-хихикал
В салоне звучала гитара. Наш иркутский международный лауреат Александр Сага
провожал стихийную экспедицию к границе области виртуозными пассажами. Под него
я и переварил подслушанный в «Стратосфере» разговор.
После того как проявилась основная суть, мелькнуло желание предупредить Олега о
последствиях сделок с адептом-вербовщиком, но рисковать не стал. Выйдя из сети,
я лишь попросил «Маму» показать, чем занимается сейчас Дима-Нока.
Ответ оказался неожиданным: «Любой просмотр вышестоящих адептов — ЗАПРЕЩЕН!»
Значит «Мама» не видит-таки наших операций с «Малышом» и свято полагает себя
неприкосновенной…
Покорно улыбнувшись прощальному смайлику с рожками, я сунул «Малыша» в футляр, и
мы минут тридцать обсуждали ситуацию.
Для тихого саботажа в работе с «Мамой» ситуация складывалась как нельзя лучше.
Мы имели возможность наблюдать и слушать адептов любой иерархии, сами оставаясь
невидимыми.
Поставил «Малышу» задачу отслеживать Диму-Нока и свалился в постель.
Полученные данные понемногу переваривались в голове: «Значит адепт-разработчик «обкладывает»
со всех сторон…»
Аппараты «Noka» – N8e уже вручались моим социально-значимым друзьям: компаньону
по одному из направлений в бизнесе; однокласснику, торгующему водкой; Мишке
Пятову; старшему администратору филармонии, «Белому» и т.д.
Сеть ширилась, охватывая все большее пространство, и «Мама» засасывала в себя
всю активную массу, мотивируя оберткой исключительности…
Новые адепты после эйфории первых дней — осознавали новую хозяйку, но не думаю,
что сильно огорчались.
В своем сочувствии человечеству я остановился, вспомнив болгарскую ясновидящую —
бабушку Вангу. За несколько лет перед смертью она рассказала русскому
корреспонденту, что приходящие к ней за советом спрашивали про одно и то же —
собственные земные дела…
Лишь двое из них поинтересовались: «Что будет с людьми и с землей?»
«Спасать некого, — понял я, — Разве что себя, близких да это чудо, пускающее
пузыри на заднем сиденье?»
Саня ответить на вопрос не мог.
скукожился.
Итак, мы с ним один на один со всем миром — против своей сети и против вражеской.
Хотя у нас есть козырь. Верней козыришко, но как выяснилось — проходной: «Малыш»-то
целиком на нашей стороне. Вычисляет сейчас высокопоставленных адептов сети,
данные, про их замыслы собирает. Ищет центр. Выясняет, как далеко протянула свои
щупальца «Мамаша».
Сегодня задача проста: дойти по трассе до городка под названием Канск и
расположиться на ночлег. Следом, выскочить рано утром и к обеду прибыть в
Красноярск.
«Мама» до сих пор не выдала дополнительных инструкций. Меня это радовало. Я
почти избавился от синдрома планирования и радовался теперь каждой спокойной
минутке.
Предчувствия разнились: впереди полная неизвестность, явно насыщенная различными
событиями, причем не факт что хорошими.
Скоро начнется первое отсутствие асфальта, и я надеялся, что Рубан прекратит
свой затянувшийся «полет».
Так и вышло.
Хрюкнув после первой серьезной кочки, Саня уселся вертикально и открыл налитые
кровью глаза.
Выражение его лица выразило избитую мысль: «не дрова везешь»…
— Доброе утро. — Мне сильно хотелось услышать человеческий голос.
Саня молчал.
Цепко держала проглоченная отрава. Сейчас он походил на пособие для начинающего
сотрудника «Госнаркоконтроля».
«Пожалуй, рановато ему за руль», — рассудил я, когда Санины глаза стали
затягиваться какой-то «куриной» пленкой.
— Пожрать бы… — захрипело очнувшееся существо…
— Может, телку? — съехидничал я.
— Не мешало бы, — оживился партнер, — Знаешь, как с похмелья размножаться охота?
— ответа он не дождался и, помолчав, продолжил, — Как ксероксу… — После одиноко
засмеялся собственной шутке.
Не найдя поддержки, Саня попытался вернуться к разговору о еде, но усвоив, что
город Нижнеудинск будет лишь через сотню километров, нахохлился и затих.
Этот городок я любил. Он всегда был необычен.
В первый раз я проходил здесь военные сборы в восьмидесятых годах.
Мы бегали в самоволку на почту. Обходили многочисленные патрули. В то далекое
время здесь висел странный плакат: «Граждане Нижнеудинска, искореним
преступность в нашем городе». Потом, в конце девяностых, друзья заимели здесь
предприятие и мы несколько раз летали из местного аэропорта в далекую Тофаларию.