Апокалипсис on line
Шрифт:
ты ей изменять не вздумал. Вот ты впух-то с ней, зятек…
— Знаю, папочка. Саня, пускай монету домашним переправит. Нам, кстати, суточные
не полагаются? А то я уже устал деньги себе сам добывать. Я на службе или где?
Ответить шеф не успел, и я подумал, что минута разговора, это все-таки мало...
Коньяк закончился. Колька прогнал Дэн Тина, который пытался расположиться рядом
с ним на койке и рычал:
— Тибе шыто в падлу с брадяжным пацаном сыпати?
Когда
бушлат и ушел лагерной походкой. На прощенье окинул нас из дверей мутным
взглядом и изрек:
— Мусорской у вас коллектива какая-та…
Мы не ответили, а он хлопнул дверью и затопал по коридору.
— Видал, — интересовался у меня Колька, — Что же это за зараза наш лагерный
менталитет. Сам не видел, а Карп рассказывал, что даже негры блатовали, не
говоря уже про арабов и прочих залетных — сильным воровское движение было.
Я промолчал и показал ему знаком, чтобы он выключил свет. После схватил барсетку,
«Малыша» и вышел в туалет.
— Интересно, есть ли здесь камеры, — произнес я в никуда.
Аппарат завибрировал.
«Есть, но сейчас не смотрит».
Скрипнул:
— ???
«На посту никого нет».
«Отлично», — мысленно воскликнул я и открыл барсетку.
Утро свалилось на голову вместе с похмельем. Всегда знал, что коньяк, это
лекарство и пить его надо по чуть-чуть. Особенно тридцатилетний.
— А вкусный, какой был, падла, — будто читая мои мысли, стонал с постели Колька.
— Как там старина Дэн? — произнес я сегодняшнюю первую фразу, — Что делает?
— Сто процентов спит. Вот уж чему он научился в России, так этому: спать и
мастерски ничего не делать!
Оказалось, до Гуанджоу ехать недолго. Понадобилась пара часов, чтобы поезд донес
меня до закатанного в стекло здания Восточного вокзала.
Эти сто пятьдесят километров пути я хотел просто отдохнуть, но мысли и
рассуждения никак меня не покидали.
Впереди была сплошная неизвестность.
Шеф Новосибирской «альтернативы» Игорь Джонович не шутил. Судя по тому, что он
отправлял все-таки «под сплав» провинившуюся мамочку, могло означать только одно:
он шел ва-банк. Хотя после единственной с ним беседы я понимал: этот может
выкинуть коленце только ради собственного внутреннего роста
«Дальше как будет, — вспоминал я слова шефа «Альтернативы», — Смерть-смерть.
Пытки-пытки, но чистый полет останется лишь когда все ненужное отброшено», — «Смотри-ка,
— фыркал я про себя, — Чистый полет ему! Такому дай волю он все здесь перекроит.
— Стало даже
временем. Будто я уже своих близких усадил как та ведьма на лопату и вот-вот
суну в печь чтобы хоть чуток приблизиться к Джоновичу с его полетом, — Прав
Серега! — бурлил я, — Тысячу раз прав — только собственная игра!»
Хотя глава «Альтернативы» пускай делает что хочет. С таким раскладом по мамаше
даже дядюшка Чжао не сможет предположить предательства со стороны Юрия
Леонидовича.
Скорее всего, легенда выглядела следующим образом: поскольку нас с Рубаном «не
задействовали» в Новосибирской операции, Саня смог близко подобраться к мамочке
шефа «альтернативы» и стать ее любовником. У меня появляется подружка из ее
окружения, и мы двумя парами выезжаем якобы на отдых в Китай.
Удар, нанесенный по Новосибирской сети, конечной цели не достиг, но удалось
освободить друга дядюшки Чжао — Юрия Леонидовича.
Лже-профессор, уловил перспективу «пленения» мамочки Игоря Джоновича, принял
решение: использовать легендированный контакт Рубана с ней, для того чтобы
выманить на вражескую территорию.
Теперь мы будем отдыхать, заблокированные для «системы», пока нас не захватят и
не доставят к Чжао сяньшен.
Сделает это старый друг и соратник, освободившийся из плена — Юрий Леонидович.
Так операция по пленению второго лица «альтернативной» сети будет завершена.
Для дядюшки Чжао сразу открывается возможность вести переговоры и пытаться
диктовать свою волю.
« Джонович крутой чувак. — Снова задумался я, — Если он с мамулей так, кто для
него мы?»
Ничего утешительного в голову не пришло.
«Доигрались! — рассуждал я, глядя на пролетающие за окном пейзажи, — Скоро вся
земля будет задействована в этой борьбе. Причем неважно, кто победит — ключевые
фигуры исполнителей сразу «уйдут под сплав». Мы слишком серьезная опасность со
своими знаниями и опытом».
Последняя мысль навела меня на интересные рассуждения, и я впервые за все это
время посмотрел на окружающих в новом ключе.
Мир жил как прежде:
Пассажиры кто спал, а кто пялился в окно.
Дети занимались детскими делами.
Проводники сновали между сидений с дежурными улыбками.
«Не факт, что кто-то в этом вагоне адепт, — оценил я, — Люди в своем большинстве
даже не подозревают, что им уготовано».
Газета, трепещущая на ветру в руках у бизнесмена с кейсом и цепкий взгляд «рвущий»