Апокрифическое утро
Шрифт:
по выпуску осинового хлеба,
храня на всякий случай партбилет
в подкладке за обивкой, где-то слева.
Он возглавляет мебельный профком,
он член союза стульев-демократов.
И бойся угостить его пинком
иль осквернить неблагородным задом!
* * *
Мне сказали, что квадрат
это сумчатый примат.
У него четыре ножки
и большая голова.
Но его диаметр сложный
все же делится на два.
А длина его
сумма крика трех ворон.
Мне сказали о квадрате:
он развратник и бандит,
спит с любовницей в халате,
револьвером ей грозит,
престарелых за углом
режет зубчатым ножом.
Пифагор его в помойке
рано утром отыскал
и, предвидя перестройку,
неформалом воспитал.
Всем понятно, что квадрат
треугольный деградат?
* * *
Осыпается лето пыльцой и словами,
преломляется время в кривизну огнепада,
оплавляется солнце, угасая глазами,
просветляются храмы в гематоме заката,
воскресают шаги, заключенные в небыль,
похмеляется БЬахус и ликуют вакханки,
расцветают сгоревшие звезды на небе,
оживает, веревки покидая, таранка.
Красоту и любовь вычисляет наука,
воздвигаются стены, обращенные в пепел,
разжимаются страхами сжатые руки,
увлажняется в голос полувысохший лепет,
превращается правда в клозетную мудрость
и пластуются в уголь предсказанья пророка,
дальнозоркость трактуется как тугоухость
и становится круг кривизной однобокой.
Но культура большой коммунальной психушки
нерушима как свет, Иисус и Венера.
И без рук, и без глаз, улыбаясь макушкой,
возглавляет лицей золоьой соцхимеры.
* * *
Когда хмельная кровь легла в зрачок бокала
в пространстве время форму праха принимало
и вяли как листы земные механизмы
и падали в подзол, где чахнут архаизмы.
Стремясь попасть в число везде роились цифры,
не ведая эпох кишели в небе мифы.
И взглядом я пила с поверхности лежавшей
ответный сладкий взгляд - невинный и дрожащий
на фоне красоты эритроцитов пьяных
распахнутый, большой, лучистый, постоянный.
Светились у меня сердечные вибриссы
и я впадала в кайф, копируя Нарцисса.
Минуты таяли за каплей капля в Лете,
сгущалась кровь, бокал краснел на белом свете,
ответный взгляд горчил познанием порока
и серый ужас в нем дымился одиноко.
И я впадала в страх, но все еще держала
в грубеющей руке горячий глаз бокала.
..........................................
..........................................
Нечаянно
и мой ответный взгляд со дна повеял злом:
земного бденья льдом и разочарованьем,
усталой болью чувств и абсолютным знаньем.
И я, бокал разбив, спастись пыталась бегом,
но листопад меня засыпал желтым снегом.
...........................................
...........................................
В пространстве время принимало форму праха
и сыпалось в спираль вселенского размаха.
И осень подала мне золотой бокал,
а в нем другой зрачок рождался и вскипал.
* * *
Покажу вам я мир сквозь прозрачную дверь.
Обнаженный и белый на солнечном шаре.
Там хрустальный паук соловьиную трель
ткет из вечера в творческом сладком угаре.
Этот мир. Он возник из цветочной пыльцы.
Там любой еле видимый штрих - совершенство
Там любовь выдыхают-вдыхают жильцы,
там змеится-струится из почвы блаженство.
Светит-греет добро вместо солнцев и лун,
водопад восхищенно поет "Аллилуйя".
Там бессмертный мужчина вневременно юн,
полногрудая женщина тигров целует.
Там прикованы зависть и злоба к скале,
утомленно трепещут дриады на ветках,
и на чашах цветов - как нектар - крем-брюле
и фруктовый кисель в приснопамятных реках.
Чешуится прибрежный жемчужный песок,
Божий лик отражается в зеркале магмы.
Вам туда не войти. Мир закрыт на замок.
Ключ - у грешной поэтки - у меня в диафрагме.
* * *
Ты чиркнул авторучкой по листу,
ты оцарапал белизну покоя,
родился штрих, бегущий в высоту,
В пучину неба или за тобою.
Твой штрих похож на линию руки,
на стебель розы, на изгиб улыбки,
на нерв,стучащий в потные виски,
на спинку маленькой волшебной рыбки.
Твой штрих - пушинка с птичьего крыла,
уздечка фаллоса, морщинка с горя,
диаметр пистолетного ствола,
ресничка солнышка на Черном море.
Он - лучик неприкаянной звезды,
кусочек буквы, составная взгляда,
рябинка на поверхности воды,
модель вселенной в нитях звукоряда.
* * *
1.* Я на фоне старинных песочных часов
2. В темнортутных трюмо непрерывно страдаю.
3. Своего Авраама встречаю с полей.
3. В черной зависти к Лие дрожу каждый вечер.
3. Иоанна Крестителя голову жду
на кровавом серебряном праздничном блюде.