Апология.

Булычев Кир

Он налил полный бокал Кинсмараули. Он все еще никак не мог согреться. В бункере было тепло, но холод путешествия въелся в кости.

– Как добрался?
– спросил Гитлер.

– Нормально. Даже вздремнул в самолете.

– На "Дугласе" летел?
– спросил Гитлер.

– Да.

– Тебя засекли,-сказал Гитлер.- Мне доложили. Хорошо, что сначала доложили, а потом хотели сбить.

– У меня были неплохие истребители,- сказал Сталин.- Асы.

– "Яки"?

– Это военная тайна, - улыбнулся Сталин.

Теперь можно было закурить. Гитлер поморщился.

– Ты

и табачного дыма не выносишь?

– Это вредно,- сказал Гитлер.

– Мы стареем,- сказал Сталин.- Как наши?

– Я почти никого не вижу,- сказал Гитлер.- Была депеша Ямамото. Он недоволен Макартуром.

– Я еле отговорил Мацуоку,-сказал Сталин,- ударить по Дальнему Востоку. У него странные идеи.

– А ты не задумывался, - сказал Гитлер,- как образ жизни, повседневное окружение нас переделывают? Мы начинаем всерьез относиться к своим обязанностям.

– Ко мне это не относится,- сказал Сталин.

– Правильно, пускай этим занимаются аналитики дома,-сказал Гитлер.

– Я страшно стосковался по дому,- сказал Сталин.

– Осталось три года,- Гитлер осторожно налил из графина в стакан молока.- Здесь молоко хорошее. Коровы едят лесные травы.

– Тебе три. Мне, вернее всего, куда больше. Боюсь, как бы не все десять.

– Я вернусь, постараюсь тебя вытащить,- сказал Гитлер.

Они прошли в большую комнату, к столу.

– Я не согласен с центром,-сказал Сталин.- Поэтому и просил тебя о встрече.

– Я понял,- ответил Гитлер.- И даже подозреваю, о чем будешь просить.

Сталин постучал трубкой по середине карты.

Искра упала на карту, и Гитлер быстро смахнул ее на пол.

– Это Сталинград,- сказал Сталин.- Я тебе его не отдам.

– Но в центре полагают, что ты должен остановить меня у Урала,-заметил Гитлер.

– А сам ты что думаешь?

– Эгоистически я с тобой согласен,- сказал Гитлер.- Взятие Сталинграда продлит войну еще на полгода. Значит, я на полгода позже буду дома. И я боюсь, что просто не доживу.

– Эгоистически,- повторил Сталин.- Сейчас речь идет не о твоем эгоизме, Хил, мой мальчик.

– Каковы твои аргументы?

– Мы выполнили демографические требования центра,- сказал Сталин.- Я сам просчитал недавно: начиная с 1914 года Россия потеряла пятьдесят миллионов человек, почти половину населения.

– Русские быстро плодятся,- сказал Гитлер.
– Ты тоже внес свою лепту.

– Не намного больше, чем планировалось,

– Им хорошо сидеть у компьютеров,-сказал Сталин с неожиданной горечью.- Страна дошла до предела! Когда мы планируем уничтожение в Японии самурайства и раскидываем японский офицерский корпус, как носитель генетики самурайства по островам Тихого океана, чтобы истребить его руками Макартура, я вижу в этом четкую задачу прогресса. Когда мы катастрофически ослабляем Россию, понимая, что в ином случае она станет угрозой дальнейшему развитию земной цивилизации, что она сожрет западные демократии, я иду на это. Когда мы подрываем и уничтожаем германский милитаризм, устраивая первую мировую войну, поощряя фашизм, кидая твои армии в мясорубку, мне тоже ясна логика центра. Но сейчас наступил перебор. Уничтожение моих армий под Сталинградом,

ликвидация населения в Поволжье и Закавказье уже не дают прогрессивного эффекта. Не исключено, что твои армии дойдут до Урала и Средней Азии - а ведь именно туда мы отправили те умы страны, что пригодятся для будущего…

– Юпитер, ты сердишься, значит, ты неправ,- тихо сказал Гитлер.-Человек не в состоянии соревноваться с компьютером. Этому нас, мой Суус, учили в школе. Ты стал с возрастом сентиментален. Боюсь, что ты стал отожествлять себя со страной, куда тебя кинули. Ведь порой приятно быть кумиром, живым богом, признайся.

– Я недавно видел хронику. Ты на трибуне. Гадкое зрелище. Ты буквально беснуешься.

– Видишь, я задел тебя за живое,- сказал Гитлер.
– Выпей молока. Здесь коровы едят лесные травы.

– Ты повторяешься.

Сталин смотрел на карту.

– Это удивительная и страшная планета,- сказал Гитлер.- Будь моя воля, я бы снял ее со списка прогресса. Пускай они сами себя сожрут. Чего стоит этот болезненный культ тиранов! Чем больше людей ты уничтожаешь, тем больше тебя воспевают.

– В этом отношении ты по сравнению со мной мальчишка.

– Может быть. Потому и трубы в честь тебя гремят громче.

Они стояли и смотрели на карту.

Потом Гитлер сказал:

– Тебе пора.

– Ты когда свяжешься с центром?
– спросил Сталин.

– Сегодня ночью, - сказал Гитлер.
– И я поддержу твою просьбу. Мне так хочется домой…

Гитлер проводил Сталина до лестницы.

– Помнишь, мальчишками мы мечтали о подвигах и боях?

– Мы тогда не знали, как пахнут реки крови,- сказал Сталин.

– Но мы не делаем великое и благородное дело,- сказал Гитлер.-Когда-то, достигнув гармонии, земная цивилизация воспоет нас… уже не как тиранов.

– Трудно,- сказал Сталин.

– Я поддержу твою просьбу.

Сталин вышел под дождь. "Мерседес" стоял у самого входа в бункер. Плащ не успел высохнуть, и от него было холодно и гадко.

Далеко-далеко, под невидимыми сквозь тучи звездами нарастал смутный гул.

"СБ" идут, подумал Сталин. Я вчера приказал совершить налет на Берлин и почти забыл об этом. А они идут.

Немецкие офицеры замерли, глядя в небо.

Уже в танкетке, возвращаясь к партизанскому аэродрому и отворачиваясь от майора, которого вдруг одолел кашель, Сталин вспомнил, что надо бы увеличить пайки писателям, эвакуированным в Чистополь. Но за делами он все время об этом забывает. Впрочем, если те писатели вымрут, найдутся другие. В сущности, это мелочь.

Они сидели на краю заброшенного, забытого шоссе. Между старых бетонных плит росли кусты рюсы. В лучах закатного солнца вспыхивал искоркой высоко летевший питекор.

Суус сорвал травинку и принялся жевать ее.

– Знаешь, о чем я тоскую?
– сказал он.- О глотке хорошего грузинского вина.

– Не могу разделить твоей тоски,- сказал Хил. Здоровый образ жизни и несколько удачных операций сделали свое дело. Он казался куда моложе, чем тридцать лет назад, осенью 1942 года по христианскому летоисчислению, в бункере под Ровно.
– Мне мысли о той планете отвратительны.