Апостат
Шрифт:
– Ты даже не представляешь, какая здесь идет игра, и каковы в ней ставки, – прорычало чудовище прямо Долане в лицо. – Ты судишь только по цвету одежд, которые видишь на мне, и ты неспособна осознать, что на самом деле видишь.
Несмотря на то, что отравляющий ужас рождал в разуме посланницы лишь желание упасть без чувств, она упорно оставалась в сознании. Ей было страшно и жутко, но она все равно продолжала рассматривать хищное и ослепляющее великолепие этого создания. Теперь эта мускулистая громадина мало походила на того кровавого демона, что повстречался ей во дворце.
И аристократка едва не утонула в этом испепеляющем водовороте чужого взгляда, чудом зацепившись сознанием за какую-то совершенно незначительную в данной ситуации мелочь. Совестно признавать, но от безумия бывшую помощницу советника спасла какая-то монотонная многоголосая песня, мотив которой вторгся в ее мысли и заставил отвлечься.
Оглянувшись по сторонам и немного придя в себя, Долана увидела, что все алые жрецы опустились на колени, выставив перед собой мечи. Опершись руками на их перекрестия, апостаты тянули какой-то свой печальный мотив, восславляя темное кровожадное чудище. И прекрасная акустика зала приумножала их песнопение, придавая ему небывалый объем и какую-то мистическую силу. Жертва, болтающаяся в гигантской когтистой лапе, их сейчас совсем не волновала. Для них существовала только эта еретическая литания…
– Ты… монстр! – Обличительно выдохнула женщина, черпая мужество в мысли, что ее жизненный путь уже завершен. – Воплощенное зло! И твой облик только подтверждает это!
В ответ Данмар оглушительно рассмеялся. От раскатистого эха его хохота, казалось, дрожали колонны величественного собора. И теперь-то бывшая помощница советника точно приготовилась отправиться в чертоги Воргана, однако, вместо этого, отродье поставило ее обратно на пол.
– Я же говорю, – почти по-человечески хмыкнул черный демон, – что ты не можешь узреть суть вещей, довольствуясь лишь внешней оболочкой. А что бы ты сказала, увидь меня таким?
Аристократка успела только один раз моргнуть, но когда подняла веки, то свирепый демон, многократно превосходящий своими габаритами вставшего на задние лапы медведя, бесследно испарился. Вместо него посередь зала возник обнаженный прекрасный юноша, носящий за спиной великолепные черные крылья…
Не может этого быть! Ангел! Небесный посланник! Ближник Великого Защитника! Ворган могущественный, но как?!
– Что такое, Долана? – Данмар иронично склонил голову набок, нисколько не стесняясь своей наготы. – Теперь я больше не выгляжу в твоих глазах злом?
– Это… это… невозможно… – бормотала домина Амброс, ошарашено мотая головой. – Обман… это все обман! Твой демонический морок!
– Да неужели? Тебе так тяжело поверить, что в темном тоже может таиться свет?
Черное крыло мальчишки шелохнулось, а затем мягко коснулось жестким оперением женской щеки. Аристократка хотела было отстраниться, но затем поняла, что у нее просто не осталось для этого никаких сил. Поэтому она просто закрыла глаза, позволяя слезам свободно бежать по лицу.
Пение жрецов стало громче… Этот грустный и одновременно воинственный мотив утягивал мысли куда-то далеко. Он топил
Ответов на это у Доланы не было, и быть не могло. Ей оставалось довольствоваться только гремящей под сводами храма песней. Песней, которая точно так же, как и сам Алый Завет, совмещала в себе несочетаемые противоположности…
***
– Господин трибун! Господин!
В палатку офицера вбежал запыхавшийся вестовой, прижимая к себе свернутый кусок пергамента.
– Господин трибун! Генерал Цетон требует вас к себе! Вот…
Солдат протянул послание и замер, прижав кулак к своей кирасе.
Командир первого легиона быстро пробежался глазами по ровным строкам, а потом чертыхнулся в полный голос. Выбежав из своей палатки, не потрудившись отпустить гонца, мужчина быстрым шагом отправился к высившемуся на другом конце поля генеральскому шатру. По пути туда, он тяжелым взглядом проводил поднимающиеся в небо столбы дыма.
Дьявол… три больших костра всего за одну ночь. Сколько воинов не дожили сегодня до рассвета? Судя по всему, никак не меньше двух десятков. Если так пойдет и дальше, то первая тысяча погибнет раньше, чем войска приступят к штурму.
Одержимый своими мрачными размышлениями, исхироский офицер добрался до места проведения военного совета и, не обращая внимания на салют караульных, откинул полог огромного шатра. Внутри, как и всякий раз до этого, его встретила суета, галдеж и шум непримиримых споров. Каждый день одно и то же…
– А я говорю, – стучал кулаком по столу с картой командир шестого легиона, – надо идти на приступ! Чем больше мы медлим, тем больше заболевает людей! Вы что, ждете, пока грянет мор и паника?!
– Целители сказали, что это не болезнь! – Возразил ему другой присутствующий. – Они тщательно осмотрели каждого умершего и не нашли следов хвори.
– Значит, они просто слепые! – Еще больше повысил голос офицер. – Домин генерал, поручите мне это дело и тогда, клянусь Ворганом, к концу седмицы мы пробьемся за первое кольцо стен!
– Вы, видно, бредите, трибун?
Генерал Цетон, руководящий осадой Махи, иронично изогнул бровь. Он говорил совсем негромко, но все в шатре сразу же примолкли, едва он открыл рот.
– Нисколько, Ваше Превосходительство! Я отдаю себе полный отчет, и уверен, что сил моего шестого легиона хватит на то, чтобы взять северные ворота и удерживать их, до подхода основных сил!
– Это невозможно, – не выдержал этой самонадеянности только что прибывший командир. – Мой легион не просто так назван первым, но я понимаю, что даже моим людям не под силу такое. Махи слишком хорошо укреплен и имеет чрезмерно сильный гарнизон, чтоб его можно было так легко…
– Тогда, быть может, настала пора нашим легионам обменяться аквилами?! – Перебил его спорщик.