Апостол
Шрифт:
Глава 15. В Европу
В Троаде к Павлу присоединяется новое действующее лицо — Лука. В соответствии с лучшими традициями историков всех времен, Лука мало говорит о себе; можно только догадываться о некоторых сторонах его личности. Известно, что он был врачом. Павел называет его: "Лука, врач возлюбленный". Об этом свидетельствует и постоянное внимание Луки к медицинским подробностям. Не подлежит сомнению, что Лука был греком. Ранняя традиция приписывает Луке антиохийское гражданство (в Сирии) — в "Западной версии" Деяний, в тех местах, где речь идет об Антиохийской церкви, употребляется слово "мы". Кроме того, Лука странным образом избегает упоминать Тита, уроженца Антиохии — человека, столь важного для Павла. Может быть — как считают некоторые — Тит был братом Луки, и историк не желал "выпячивать" своих родственников.
Лука,
Будучи человеком общительным, Лука любил давать прозвища и называть друзей уменьшительными именами. Павел, конечно же, не хотел официально-вежливых отношений между членами их миссионерского отряда. Рядом с Павлом — блестящим, оригинальным мыслителем, Лука выглядел усердным учеником, исследующим события и их причины с точностью и аккуратностью врача. Проза Павла льется подобно живой речи. Стиль Луки отличается неким изяществом и лаконичностью, без излишней сухости.
Внимательно изучив все за и против, Лука не сомневался, что Иисус восстал из мертвых, что Он есть Сын Божий и Спаситель мира. Лука ясно чувствовал непрекращающееся, непосредственное влияние Бога на жизнь всех людей, и там, где другие видели только случай или удачу, замечал руку Божию.
Павел с благодарностью принял дружбу Луки. Плохое здоровье подрывало силы Павла, державшегося главным образом благодаря непреклонной воле — ему настоятельно требовался личный врач. То, что Павел вскоре согласится расстаться с Лукой ради укрепления одной из новых церквей, говорит о том, как мало он думал о себе.
Лука пишет: "…сошли они в Троаду. И было ночью видение Павлу: предстал некий муж Македонянин, прося его и говоря: приди в Македонию и помоги нам. После сего видения, тотчас мы положили отправиться в Македонию, заключая, что призывал нас Господь благовествовать там". Некоторое время проповедники ждали попутного ветра, чтобы переплыть на корабле пролив. Наконец, в конце июля 50-го года подул сильный южный ветер, и путь занял всего два дня (в случае противного ветра тот же путь занимал 5 дней).
Лука любил море и запоминал все, что случалось во время плаваний. Но на этот раз все обошлось без приключений: миновав остров Тенедос, где греки во времена троянской войны построили знаменитого деревянного коня, корабль вошел в пролив Геллеспонт (Дарданеллы). Узкий мыс Геллес, окруженный сверкающими синими волнами, дрожал в нагретом полуденном воздухе. Ночью они проплыли мимо острова Самофракия, и к утру корабль уже рассекал воды между островом Фасос и Македонским берегом.
Для проповедников не имело большого значения то, что они переплыли из Азии в Европу. Названия эти были уже в ходу, но все берега Эгейского моря считались Грецией. Большее значение в те времена имело проникновение в новую провинцию, ближе к Риму. Апостолы понимали, что Македония — лишь начало великого пути: дальше была Ахайя, за ней Италия, а там — Галлия, Испания, Германия и даже туманный остров Британия, не так давно присоединенный к империи. Почти весь мир не знал еще благой вести. Проповедники наступали — без оружия в руках, без политической пропаганды: их было четверо, и с ними еще Один, Невидимый, Тот, Кому известны были очертания всех берегов и морей задолго до Ахилла, Агамемнона и Одиссея, Тот, Кто мог сокрушить империи и города одним дыханием Своим, но избрал иной, скромный путь и явил Себя в Македонии таким же слабым и уязвимым, каким во плоти явился Он полстолетия назад в Вифлееме. Вечером второго дня проповедники вышли на берег в Неаполе Македонском (теперь это небольшой городок Кавалла, откуда в 1967 году бежал на самолете греческий король Константин). Над маленькой гаванью возвышался Пангейский хребет. На
Филиппы были названы в честь Филиппа Македонского, отца Александра Великого, и стали римской колонией после кровопролитой битвы. Оживленный центр военных приготовлений и главный город восточной Македонии, Филиппы не были резиденцией местных властей, но обладали самоуправлением. В этом "маленьком Риме" все говорили по-латыни, и все дела велись по-латыни. Здесь царил дух мужества, натиска, здравого смысла, на улицах было много сильных молодых легионеров и видавших виды ветеранов с семьями, гордых тем, что римский орел водружен на форуме и в главном храме. Римское гражданство здесь высоко чтили.
Павел и его товарищи остановились отдохнуть. Они видели языческие храмы, но не заметили синагоги. Это означало, что в Филиппах живет меньше десяти верующих иудеев мужского пола. Таким образом, первое место, посещенное Павлом в Европе, не давало ему возможности проповедовать привычным способом. Если в Филиппах и жило несколько иудеев, они, видимо, собирались для субботней молитвы за стенами города, под открытым небом. С точки зрения римских властей, их было слишком мало, чтобы официально разрешить им богослужение. В таких случаях иудеи собирались около реки — для ритуального омовения.
Поэтому субботним утром Павел, Сила, Тимофей и Лука проложили себе путь между телегами крестьян, съехавшихся на базар, и вышли из города через северо-западные ворота, выстроенные в честь Августа. Пройдя около мили в полутени смыкающихся над головой деревьев, они вышли к узкой и быстрой реке Гангит. Неподалеку от моста они увидели небольшую группу мужчин и женщин, готовящих жертвоприношения в роще.
Проповедники присели рядом, назвали себя и познакомились с филлипийцами. Одна из молящихся, богатая женщина, была рядом из города Фиатира в Лидии (районе Азии). Ее называли Лидией; она торговала богатыми пурпурными одеждами, производившимися в Фиатире. С ней пришли ее служанки и рабыни. Когда настало время молитвы, Павел рассказал о цели своего прибытия — о Господе Иисусе, о том, как Он снизошел в славе Своей и родился смертным человеком, приняв страдание и умер, как преступник, на кресте. Павел рассказал о воскресении Иисуса, объяснил, как уверовать в Него. Лука видел, как просветление и понимание появились на лице Лидии; и не сила слов была тому причиной. Перед глазами его происходило чудо: "Господь отверз сердце ее внимать тому, что говорил Павел".
Поговорив с Лидией, Павел тоже понял это. В тот же час и в том же месте он крестил Лидию в реке. Несколько человек из ее домашних, молившихся вместе с ней — рабы и торговцы из "богобоязненных", отдыхавшие в субботу, крестились вместе со своей госпожой. Павел знал, что они поверили в Христа как умели — но Тот, Кто начал этот благой труд, продолжит его.
Лидия сказала: "Если вы признали меня верною Господу, то войдите в дом и живите у меня".
Павел стал отказываться. Он очень не любил, когда его и его спутников называли попрошайками, обирающими своих учеников, подобно странствующим философам того времени. Правда, Господь велел ученикам Своим останавливаться в первом доме, куда их приглашают, но Павел предпочитал не злоупотреблять этим правом. Лидия настаивала и в конце концов убедила проповедников остановиться у нее. Филиппы были единственным местом, где Павел согласился бесплатно принять кров и пищу. Из того, что случилось потом, видно, что он поступил правильно.
С самого рождения новой церкви обращенные начали трудиться вместе с апостолами. Тимофей трудом своим в Филиппах доказал, что истинное призвание его — благовествовать. Просветленный, мирный облик Павла, атмосфера духовной красоты, царящая вокруг него, побуждали филиппийцев следовать его примеру и распространять благую весть, разделяя радость и силу Господню. Проходили дни, и уже несколько рабов и суровых молодых солдат приняли крещение. Они обрели новую надежду — иго рабства и тяготы солдатской службы преобразовались и наполнились новым смыслом. Теперь им предстояло быть (как говорил Павел) "неукоризненными и чистыми, чадами Божиими непорочными среди строптивого и развращенного рода, в котором вы сияете, как светила в мире, содержа слово жизни".