Аппарат 'СЛ-1' (Тени под землей - 2)
Шрифт:
Но он, видимо, не хотел ее принимать и снисходительно смотрел на меня, как бы говоря о неуместности иронического скептицизма, когда разговор идет о серьезных вещах.
– Оставьте металлы!
– небрежно махнул он рукой.
– Помогите мне искать новую смолу для пластмассы, если ваши аппараты на это способны. Где-то здесь поблизости залегает совсем особенная горная смола, а я не могу ее выследить.
– Видите ли, товарищ Онегин...
– осторожно начал я.
– Омегин, - мрачно поправил он.
Я извинился и сказал ему, что задание нашей экспедиции
– Опять металлов!
– загромыхал он басом, уже не сдерживая своей досады. . Да знаете ли вы, что можно сделать из этой смолы, которую я предлагаю вам искать?
Он быстро вытащил из кармана оранжевый диск, затем геологический молоток и передал их мне.
– Вот, - закричал он, - бейте, колите "хрупкую пластмассу", можете греть ее и морозить, травить кислотами и щелочами, строгать и пилить. Она не ржавеет. Она...
– тут Омегин остановился и закончил почти шепотом: - она вечная. Из нее можно памятники делать. Помните стихи?
– Он привстал и с чувством продекламировал: - "Металлов тверже он и выше пирамид". Разве это не мечта о пластмассе, мой молодой коллега? Как вы думаете?
Омегин усмехнулся и грузно сел. Табуретка жалобно пискнула и покачнулась.
– Разве это материал?
– пренебрежительно сказал гость, придерживая покосившуюся ножку.
– Из пластмассы можно сделать такое кресло, которое будет в десять раз прочнее и в десять раз легче этой колченогой табуретки.
– И в сто раз дороже, - не удержался я.
– Ну, это еще как сказать, - возразил Омегин.
– Погодите годик, другой, тогда увидите. Ну, колите, бейте ее, - вдруг вспомнил он о переданном мне образце пластмассы.
Я неловко стукнул молотком по диску. Он остался целым, не было даже царапины. Не успел я положить молоток на место, как из-за спины моего гостя просунулась голая волосатая рука, взяла молоток и со всего размаху стукнула по кружку.
Омегин изумленно взглянул на меня.
– Сандро Беридзе, - услышал он за спиной голос нашего техника и с некоторым смущением пожал протянутую руку. Так оригинально представился гостю Сандро.
Кряхтя и вздыхая, Омегин повернулся, чтобы посмотреть на него, и увидел у входа в палатку уже не одного, а двух невольных свидетелей своего горячего выступления в защиту пластмассы.
– Омегин, - хмуро поклонился он, пожимая руку Андрею.
– Значит, металл будете искать?
– спросил наш сосед, уже обращаясь ко мне.
Он поднялся во весь свой огромный рост, касаясь головой верха палатки.
– Да, до тех пор, пока не выполним свою задачу.
– Не одобряю, - лениво бросил Омегин и медленно вышел из палатки.
Мы с интересом рассматривали пластмассовый диск, оставленный неожиданным гостем. Он был зеркально-блестящим, легким, от удара звенел, как металл, и походил на странное небьющееся стекло. Действительно, можно было поверить, что этому материалу принадлежит большая будущность.
Снова на полотняном экране палатки появилась огромная шляпа Омегина.
– Простите, коллега, что я вам надоедаю, - сказал он,
– А где это все-таки найден рудный пласт, о котором вы говорили? Если, конечно, не секрет?
– В двух километрах отсюда.
– А по какой дороге? Направо или налево?
– Направо.
– Так ведь там же моя опытная станция!
– в отчаянии воскликнул он и снова исчез.
Андрей рассмеялся.
– Вот энтузиаст! Ненавидеть ложку только за то, что она сделана из металла! Это уже чудачество, - сказал он с досадой.
– А знаешь, мне нравятся такие люди, - возразил я Андрею.
– Они всегда одержимы какой-нибудь большой идеей. Именно такие люди и двигают творческую мысль. Вот это человек!
– восхищался я.
– Абсолютная последовательность. Он не терпит никакого металла. Наверное, способен разорвать в клочки рецепт врача, если тот пропишет ему железо от малокровия.
– Нет, дорогой, на малокровного он совсем непохож, - со смехом сказал Сандро и вышел из палатки.
Ему еще нужно было проверить укладку багажа, так как настало время собираться в дорогу.
– Этот энтузиаст "пластмассового века" пришелся тебе по вкусу, - с усмешкой сказал Андрей.
Он угадал. Мне нравились в нашем соседе его настойчивость и уверенность в своей правоте. Я решил поближе познакомиться с Омегиным и даже готов был искать его горную смолу. Все это я высказал Андрею, на что он не замедлил выразить свое недовольство.
– Узнаю любвеобильное сердце и довольно странные принципы, - иронически заметил он.
– Ты всегда утверждал, что при первом знакомстве надо думать о каждом человеке как можно лучше. Ты восторженно наделяешь его самыми лучшими качествами, а потом, если он оказывается совсем не таким, как ты предполагал, глупо и растерянно спрашиваешь себя: "Как же это так получилось? Ума не приложу!"
Андрей даже передразнил меня, но, как известно, на друзей редко обижаются, поэтому я просто не обратил внимания на его не очень добрую шутку.
– Да, это мой принцип, - согласился я.
– Зачем я буду заранее скверно думать о человеке? Какое я на это имею право? Но вот ты, Андрей, чересчур настороженно относишься к людям.
– Ничего не поделаешь, печальный опыт многотрудной жизни, - усмехнулся он. . Не везет. Иному человеку одни ангелы встречаются, а мне слоны. Обязательно ногу отдавят. Причем я даже не могу на них сердиться: все это не со зла.
Он замолчал, смотря на бабочку, застывшую на горячем от солнца полотне.
Должен сказать, что настроение Андрея мне было понятным. Перед самым отъездом ему не повезло с одним изобретением. Впрочем, о нем вы уже знаете. Я говорю об аккумуляторах Ярцева. На технической конференции, которая происходила у нас в институте, выступил начальник лаборатории аккумуляторного завода и довольно убедительно, в резких выражениях, буквально уничтожил изобретение Андрея. Как ни старались другие выступавшие смягчить эту не очень справедливую оценку, данную аккумуляторам Ярцева, все же у многих остался неприятный осадок и тем более у самого изобретателя.