Апраксинцы

Лейкин Николай Александрович

— Здравствуйте, братцы, съ пальцемъ девять! закричалъ вошедшій Петръ и принялся откалывать трепака.

— Съ огурцомъ пятнадцать! отвчала вся компанія и заорала «браво» и «bis», глядя на пляшущаго Петра.

— Стой, стой! — и изъ-за стола поднялся Васька, тотъ самый Васька, который далъ Никандру галстукъ.

— Музыкантъ, стой! Варгань камаринскаго! А ты, Петька, ко мн на грудь! Я тебя обниму и мы спляшемъ.

Послдовали объятія.

— Стой! задушилъ, собачій сынъ! кричалъ Петръ.

— Ну, теперь

выпьемъ!

— Ладно.

Музыкантъ заигралъ камаринскую, и Вася и Петя принялись выдлывать такія па, которыя доступны единственно только подгулявшему человку. Кончивъ плясать, они снова выпили.

— Ну, братцы, я пилъ ваше, теперь выпейте моего! сказалъ Петръ. — Дюжину пива! скомандовалъ онъ.

Принесли пиво и началось провозглашеніе многолтія каждому изъ присутствующихъ.

— Полноте, братцы, что такъ зря горлы-то драть? Споемте-ка что-нибудь дльное, псню какую-нибудь, — подалъ кто-то совтъ.

— Это дло! Что такъ горлы-то драть? Вдь еще не очень пьяны. Выпьемъ по рюмочк и начнемъ. «Вдоль по улиц» вс знаютъ?

— Вс.

— Ну и будемъ пть. Батюшки, Мишка-то какъ накерался, гляньте-ка!

— До безобразія! А вотъ что: взять да и вымазать ему рожу жженою пробкой.

— Лихо! за дло! — не сандалься раньше времени! Эва! еще только пятый часъ!

Дльная мысль была одобрена всми и тотчасъ же приведена въ исполненіе.

— Ну, теперь попоемте!

— Никандръ, ты на псни-то лихъ, — запвай!

— Да безъ гитары-то неспособно. Ну да все равно, слушайте. Вотъ какую лучше споемъ:

«Звенитъ, звонокъ и тройка мнится

Вдоль по дорожк столбовбй…»

Хоръ какъ-то плохо клеился; двое пьяныхъ, полулежавшихъ на диван, страшно мычали и сбивали съ толку.

— Не хотите-ли, господа купцы, у насъ есть двушки, отлично подтянутъ! — предложилъ номерной.

— Двочки? Тащи сюда!

— Постой, постой! А, почемъ он ходятъ?

— Да ежели только попть, такъ изъ угощенія, да что милость будетъ.

— Тащи трехъ! Мало!

— Ну, штукъ пять. Слышь, половой, и пляшутъ он?

— Всякія колна выдлываютъ.

— Браво! заоралъ кто-то изъ лежащихъ на диван. — Номерной, спасибо! Поди сюда…. руку!… Ну, поцлуй меня.

Половой съ лукавой усмшкой поцловалъ гостя.

Вскор явились двушки и помогли молодцамъ справиться съ пснями и опустошить бутылки. Лакей имлъ врный разсчетъ: больше народу, — больше пить будутъ. Онъ не ошибся: снова потребовалась дюжина пива, снова заигралъ господинъ, взмахивающій на цыгана, и составился кадриль. Двушки очень мило подергивали юпками и выдлывали замысловатыя па. Он были очень нецеремонны, такъ что одна изъ нихъ подошла къ столу и замтила, что все пиво вытекло изъ бутылокъ, — долить надо.

— Дюжину! закричалъ Вася и поцловалъ въ щеку надоумившую

его двушку.

Та не обратила на это никакого вниманія. Начался второй кадриль. Подъ конецъ кто-то подставилъ одной пар ногу. Пара упала. «Мала куча!» закричалъ Вася и бросился на нихъ съ своею дамою; примру его послдовали и другіе танцующіе. Дамы визжали, кавалеры ревли, и вс были довольны.

Никандръ и Петръ, давшіе другъ другу слово быть везд вмст, вышли изъ гостинницы въ семь часовъ. «Куда же теперь?» спросили они другъ друга.

— Погуляемъ, братъ: вдь ужъ теперь до масляной со двора не допросишься, сказалъ Петръ. — Постой, я знаю одно мсто. — подемъ. Извозчикъ! въ Среднюю Мщанскую!..

Они сли и похали.

Долго ждалъ Степанъ Иванычъ своихъ молодцовъ, да и не дождался, легъ спать. Только-только часамъ къ шести утра собралась вся братія. Раньше всхъ, часа въ три, прибыли Петръ и Никандръ. Вошедши въ молодцовую, они заспорили о томъ, кто кого везъ; Никандръ уврялъ, что онъ везъ Петра, а Петръ удерживалъ это право за собою.

— Ты посмотри, нешто я пьянъ! говорилъ, покачиваясь, Петръ: — по одной половиц пройду.

Проснувшіеся мальчики насилу уложили ихъ спать.

Часа въ четыре великодушный дворникъ принесъ на раменахъ своихъ Ваську и передалъ на руки мальчикамъ.

И угомонились молодцы, на долго угомонились, вплоть до масляной, до прощенаго воскресенья. Вотъ они спятъ и тяжело дышатъ, шевеля во рту высохшимъ отъ внутренняго жара языкомъ. Много перепили они вина и пива, много потратили денегъ; дня два проходятъ они какъ угорлые и будутъ опохмляться.

Трудно было проснуться на другой день молодцамъ, когда въ семь часовъ утра въ ихъ дверь постучалась кухарка. Эту операцію она должна была повторить раза три. Первые проснулись мальчики и принялись за чищенье хозяйскихъ и молодцовскихъ сапоговъ. На нихъ же лежала обязанность растолкатъ молодцовъ. Трудне всхъ было подняться Василію; голова его была какъ-будто налита свинцомъ. Онъ взглянулъ на себя въ зеркало и ужаснулся: на лбу у него красовалась синяя шишка. Онъ кой-какъ прикрылъ ее волосами. Галстукъ, что вчера онъ далъ Никандру, былъ весь залитъ виномъ. Петръ проснулся, сходилъ въ кухню и выпилъ цлый ковшъ воды.

— Самое лучшее дло теперь — опохмлиться, сказалъ онъ.

Черезъ полчаса въ комнату, обитаемую молодцами, вошелъ хозяинъ и произнесъ имъ рчь. испещренную словами: сволочь, пьяницы, гуляки, шельмы и пр.

Молодцы молча слушали и таращили глаза, стараясь ихъ сдлать не пьяными.

— Ну, теперь ступайте въ лавку; да смотрите, по дорог не заходить, не опохмляться. Лучше ужо дома я самъ вамъ водки куплю. Слышите!…

Прошелъ первый день рождества и покатилась снова своею обыденною колеею жизнь Апраксинскихъ приказчиковъ; только и живутъ воспоминаніями…