Апрельская сирень

Александрова Ксения

Но ведь и она была с другим. Кто он, Дима не знал – подруга никогда не рассказывала, что у нее кто-то есть.

Нет, хватит. Нужно окончательно выбросить ее из головы. Нужно вычеркнуть ее из своей жизни.

Пусть живет своей жизнью. Пусть будет счастлива.

В таких размышлениях Дима дошел до подъезда и не сразу заметил сидевшего на скамье Морозова.

– Наконец-то, – буркнул тот вместо приветствия. – Уже думал, что не дождусь. Твоя мама сказала, что ты укатил с какой-то девицей. С Сиреной, что ли?

– И тебе привет. Нет, не с ней. Что ты здесь

делаешь? Зачем ждешь меня?

– Поговорить надо.

– Сейчас?

– Да, это важно.

– Так важно, что не подождет до утра?

– Да. Я должен сказать тебе. Я и так мучаюсь уже неделю. Если не поговорю с тобой, но совсем изведусь.

– Да что стряслось-то? – не выдержал Дима.

– Я знаю, что директор Бахуса приходил к тебе.

– Тоже мне событие, – фыркнул Дима. – Что с того-то? Да, приходил, хотел переманить к себе, но я отказал ему.

– Почему? – неожиданно для Димы спросил Морозов.

– Что значит «почему»? Сань, ты в своем уме?

– Там хорошо платят, многие хотели бы поступить туда, да только не всех берут. А ты отказался!

– Для меня есть более приоритетные вещи, нежели деньги, – отчеканил Дима.

– Например?

– Например, дружба. Я не могу предать друзей! Вы для меня как семья. Да что с тобой такое? – спросил Дима, заметив, как его друг неожиданно побледнел.

– Я перешел в Бахус, и утром у меня самолет, – бесцветным голосом произнес Саша.

– Что? – переспросил Артемьев, надеясь, что ему послышалось – все-таки Морозов произнес это почти одними губами.

– Я перешел в Бахус! – неожиданно заорал он. – И не жалею! А ты… Ты просто дурак! Дурак, понял?

Дима молчал, отчаянно не желая верить в то, что услышал. Нет, это просто дурной сон какой-то. Сначала Сирена с каким-то чуваком, теперь его лучший друг оказывается предателем.

– Пошел к черту, – с ненавистью выплюнул он, и, развернувшись, зашагал к двери.

– Постой! Я не за этим пришел! Я хочу уговорить тебя поменять свое решение! Давай вместе уйдем в Бахус? Димка, ты же мой друг!

Повернувшись обратно, Артемьев, вне себя от злости, подбежал к Морозову и с силой толкнул. Тот едва устоял на ногах.

– Я тебе больше не друг! – прохрипел он. С секунду Морозов смотрел на него, а потом закричал:

– Ну и оставайся в этом своем Юпитере! Будь никем! А я пойду дальше. Я попаду в республиканскую сборную, а ты так и останешься на дне! Бахус сделает меня знаменитым, а вот ты… Ты так и будешь никем. Никем, слышишь?

– Встретимся в феврале, – тихо, но отчетливо сказал ему Дима, и, открыв входную дверь, скрылся во мраке подъезда.

ГЛАВА 22.

Оля проснулась уже за полночь. Прислушавшись, она убедилась, что родители уже спят, а затем тихонько встала с кровати. Желудок сводило от голода – девушка не ела с самого обеда, к тому еще страшно хотелось пить.

Некоторое время Оля размышляла, стоит ли идти на кухню, рискуя при этом разбудить родителей и выслушать еще порцию претензий и недовольства, или же обуздать прихоти своего тела, и потерпеть до утра?

Нет,

терпеть она не могла. При одной только мысли о том, что до самого утра поесть ей не удастся, желудок заворчал так громко, что, казалось, его возмущенное урчание могло быть услышано в соседней комнате.

Аккуратно открыв дверь, Оля на пальчиках прокралась на кухню, где в холодильнике ее ожидала одна-единственная сосиска, одиноко лежащая на блюдце.

«Заботливые у меня родители, ничего не скажешь, – со злостью и обидой подумала девушка, – сами-то поужинали, а мне даже кусочка не оставили!»

Подогрев сосиску в микроволновой печи, Оля принялась за скудную трапезу, в коем-то веке не отказавшись от хлеба.

Поев, она налила из чайника воды и залпом осушила стакан.

Теперь осталось так же тихо и незаметно от родителей вернуться обратно в комнату. Задача была выполнена успешно, и, сытая и довольная, Оля уселась на кровати, размышляя, чем же ей теперь заняться. Спать не хотелось. А потому она включила компьютер в надежде на то, что, может, кто-нибудь из знакомых или сокурсников так же, как и она будет полуночничать, «гуляя» в Сети. На Сирену, правда, рассчитывать было бессмысленно – Маркина являлась типичным «жаворонком». Оля всегда удивлялась ее способности легко вставать даже в самую рань, и быть при этом бодрой и веселой.

Из виртуальных друзей онлайн были только несколько человек – студенты с журфака, с которыми Оля даже не была знакома, Алиса и … Царев. Последний, к немалому удивлению девушки, почему-то не спешил писать ей. Оля никогда бы не подумала, что будет ждать писем от этого человека, и рассмеялась бы, предскажи ей кто-нибудь это, но, тем не менее, она ждала. Она нетерпеливо елозила на стуле, не сводя глаз с экрана монитора, опасаясь, что стоит ей только моргнуть или отвернуться, как Царев тут же пропадет из Сети.

Оля закусила губу: ее мучила дилемма – выключить компьютер и забыть о Цареве или же написать ему? Она и сама не знала, зачем ей это нужно. Возможно, ее просто куражила интрига, которую она сама же и плела, играя с человеком, от одного вида которого ее передергивало от глубочайшей неприязни.

К тому же это было так романтично – выступать в роли таинственной и прекрасной незнакомки. А то, при каких обстоятельствах Царев «втюрился» в нее? Не где-нибудь, а на маскараде, где все разодеты, в масках и костюмах, где при желании можно сохранить свое инкогнито, а кавалер пусть томиться в неведении, изнывая от сладкой сердечной истомы. Ну, прямо как в исторических любовных романах! Разве это не романтично?

Наверняка, именно это и заставляло ее желать общения с ненавистным Царем. Ей было просто любопытно узнать другую сторону его личности, которую он показал ей, общаясь в Сети. Тем более, что эта сторона гораздо приятнее той, что она видит в жизни, почти ежедневно встречаясь с ним в универе.

Так какой же он на самом деле? Или же вовсе нет никаких сторон, а он просто хамелеон или психически больной с раздвоением личности, сам не ведающий, кто он?

И почему, черт его возьми, он не пишет ей?