Аптека для души
Шрифт:
Драко застонал и засунул письмо в злосчастный томик Бернса, который так и не удосужился отнести обратно. Грейнджер умела быть просто невыносимой. Нет бы откровенно ответить, что ему заказан путь в ее распрекрасную библиотеку! Вместо этого она вбила себе в голову, будто Драко нужны ее дружба и сострадание. Да еще и Забини решил, что это так уж важно. Драко нервно рванул к себе первый попавшийся лист пергамента — и, как назло, им оказался дурацкий букет, который нужно было раскрасить.
— Полби! — в сердцах
На ковре перед Драко появился домовик в опрятной наволочке с вышитой буквой М.
— Чего изволит молодой господин?
— Принеси краски, Полби. Я хочу немного порисовать.
***
На собрание Драко, конечно, явился, но настроен был все так же пессимистично. Только войдя, он сунул Грейнджер в руки свой раскрашенный букет и зачем-то квитанции с совиной почты об отправке всех четырех писем, хотя об одном она уж точно знала.
— Мистер Драко? — она присела в кресло-шар рядом с ним, и взгляд ее был тревожным.
— Да здесь же нет никого! — вспылил Драко. — Почему ты не можешь разговаривать нормально?
— Во-первых, мистер Драко, за той перегородкой мои сотрудники, — немного нервно отчеканила Грейнджер.
— Прошу прощения.
Она раздражала, бесспорно, но увольнение из библиотеки или просто проблемы с руководством ничего бы ему не дали. Даже того мстительного удовольствия, что он испытал бы раньше.
— Во-вторых, если вы оказались здесь, значит, помощь все-таки нужна. В прошлом сезоне к нам ходил мистер Теодор, вы его знаете. И мы помогли ему справиться с адаптацией в послевоенном мире. Я вижу у вас все те же признаки и готова помочь, невзирая на наши разногласия в прошлом. Все, что мне нужно — это ваша готовность принять помощь.
Язвительный ответ комом застрял в горле.
— Это Забини считает, что меня надо спасать. Мне и так неплохо живется.
— Я так не думаю, — Грейнджер рассматривала злополучный рисунок, на котором не было ни одного яркого или светлого пятна, только темные оттенки зеленого, синего и фиолетового.
— Это доставило вам хоть какое-то удовольствие?
— Нет. — Драко скривился. — Какое-то глупое детское занятие.
— Иногда это очень полезно — немного побыть беззаботным ребенком, — возразила Грейнджер.
Дверь открылась, пропуская в кабинет Джареда и Веронику. Похоже, эти убогие решили держаться вместе. Завидев их, Грейнджер мягко похлопала Драко по руке и поднялась из кресла-шара. Как у нее получилось просто встать, осталось непонятно, из него самого эти идиотские шары делали неуклюжего дромарога.
— Аманда написала, что ее сегодня не будет. У нее родился правнук, а это очень важное событие! Конечно же, мы все очень за нее рады.
Вероника и Джаред улыбнулись, а Драко пожал плечами: ни надоедливая Аманда, ни ее правнук его не заботили.
— Ну, как
— Я написала письма своим давним подругам, и мы решили встретиться в следующем месяце. А еще я снова полюбила пледы. А потом… — Вероника замешкалась и посмотрела на Джареда. — Мне пришло письмо от мистера Джареда.
— У меня очень мало друзей, и я решил написать мисс Веронике. И мы вместе пошли на выставку.
— Мне так понравилась фламандская живопись, — добавила Вероника.
— А потом в зоопарк, — закончил Джаред.
— Это так мило! — Грейнджер радостно улыбнулась, и все они повернулись к Драко.
— Я написал письма. Все четыре. И попросил друга дать мне плед. И смотрел из окна на павлинов — у меня дома живет парочка. Что там еще?
— Пастель, — напомнил Джаред.
— Ах да, пастель. У меня есть картины в пастельных тонах, и я честно их созерцал.
— Очень хорошо, Драко. И что-нибудь из этого принесло вам радость?
Умению Грейнджер лезть в душу могли бы позавидовать мастера окклюменции.
— Нет. К павлинам я привык, к картинам тоже, а два моих письма остались без ответа.
— Мне очень, очень жаль, — гримаса Грейнджер явно должна была выражать сочувствие, что рассердило Драко.
— У меня для вас есть небольшой сюрприз. В этом месяце мы все поняли ценность дружбы. Она приносит как радость встречи, так и грусть, если друзья надолго расстаются. Давайте послушаем одну милую песенку и подумаем каждый о своем. А потом поделимся мыслями.
Грейнджер взмахнула палочкой, и старенький патефон, стоявший у окна, заиграл.
«Мой Бонни за океаном,
Мой Бонни за морем…»
Вероника и Джаред улыбались, а Грейнджер подошла к окну. Губы ее странно изогнулись, и невозможно было понять, смеется она или готова вот-вот разрыдаться.
«Верните, верните,
Верните мне Бонни…»
Все стало слишком уж сложно. Прежде они с Грейнджер ненавидели друг друга, а теперь она пытается помочь. И где ее дружки? Почему не подпевают сейчас в этой комнате глупой песенке?
«Прошлой ночью я лежала на подушке,
И мне снилось, что мой Бонни мертв».
Да еще и Нотт не отвечает на письмо. Драко подумал, что имеет смысл снова написать. Блейз, конечно, утверждает, что Тео стало лучше после этой взаимопомощи, но ведь ему могло стать и хуже.
«О, подуйте, ветры, над океаном,
Подуйте, ветры, над морем».
Грейнджер заправила прядь волос за ухо, и Драко показалось, что на ее щеке блеснула слезинка. На какие же мысли наводила ее эта идиотская песня? Еще не так давно Драко порадовался бы. Однако теперь он точно не мог сказать, было ли это злорадство или же просто интерес к жизни старой и не очень доброй знакомой.